Директор вдруг вспомнил, зачем пригласил Андронникова. Лицо у него стало серьёзным.
— А ты что же это, братец?.. Жалоба на тебя поступила. В частника превратился…
«Так я и знал», — подумал Андронников и затараторил, не давая директору вымолвить слово.
— Поклёп, Тихон Антонович, поклёп! Личные счёты!.. Видят люди, что о плане стараюсь, вот и завидки берут. Не о себе думаешь, а о промхозе. Знаем, что план большой даден. А ведь его выполнить — это не баран чихнул. Зверя-то мало стало, повыловили, — и Илья притворно вздохнул. — День и ночь на водоёмах, недосыпаешь, недоедаешь, лишь бы задание выполнить. А тут частником называют. Обидно!.. Да разве я для себя о плане-то думаю…
— О плане, говоришь, думаешь?.. Вот это правильно! В любом производстве план должен быть заглавной целью. Люди привыкли к планчику, да и не можем мы без него работать. Сто процентов — это, что вершина для альпиниста. Надо, во чтобы то ни стало надо до неё к концу месяца добраться. Вот каждый день и лезешь, лезешь. Может тебе и трудно, а ты лезешь. Добрался вовремя и ты спокоен, не добрался — потерял покой.
— А если больше ста процентов?
— А если больше — это, значит, альпинист новую вершину оседлал. Не Белуху, допустим, а которую повыше. Например, Эльбрус.
Андронников, слушая наставление директора, не смог сдержать улыбки.
— А ты что улыбаешься? — заметил Кубриков.
— Хорошо вы рассказываете, Тихон Антонович, проникновенно. Так и хочется ухватиться за этот план обеими руками, не знать ни дня, ни ночи покоя, а выполнить его. И не один, а два, а может и больше.
Кубриков, не поняв тайного смысла слов Андронникова, добродушно заметил:
— То-то, брат! — затем помолчал и добавил. — Так ты езжай. Видно, в самом деле по злобе на тебя написали. Вижу: дельный человек… И разбираешься во всём хорошо. А с заданием смотри не подкачай! И другим разъясни, мол, перловцы обгоняют.
— Уж будьте покойны, Тихон Антонович! — заверил Андронников и вышел из кабинета директора.
«Ох, и хитёр же, чёртова перешница, — думал Кубриков об Андронникове. — Не робок, и с начальством умеет поговорить. Этакий в любом деле промаха не даст: когда надо в лоб ударит, а нельзя, так и сзади зайдёт, с затылка за чуб ухватит, а своей цели достигнет. Люблю таких. И ведь знаю, что хитрит, лисой прикидывается, а вот жалко на него обрушиться. Недаром ещё Суворов любил находчивых. И наказать бы порой надо солдата, явно провинился, ан нет, нашёлся он во-время, и прощает ему всё старик, ещё и молодцом назовёт…»
Андронников же, нахлёстывая лошадь, спешил домой.
«Задание!.. Смотри, не подкачай! — думал он. — Легко сказать: не подкачай, когда столько дней на рыбалку ушло… А всё Благинин воду мутит. Ну, чего человек добивается, чего?.. Об обществе радеет? Радетель!.. Сволочь!.. Сколько мне крови попортил. Была бы моя воля, в прорубь бы головой — и концы в воду. А что? Доведёт он меня до этого. Но не сейчас… А что-то надо делать? Не выполнишь задания — Кубриков жалобу вспомнит. Ему лишь бы план, тогда он обо всём забывает. Что же делать?..»
Илья привалился на облучок коробка и задумался Лошадь сначала бежала рысцой, затем сбавила на шаг, но Андронников не замечал этого. И лишь когда по обе стороны дороги потянулись камышовые займища, а вдали, на косогоре, показалась деревня, он встрепенулся.
«А что, если на Кругленьком попромышлять?.. Прокопьев запретил там добычу ещё в прошлом году из-за перепромысла,[5] да мне-то что. Сейчас там можно гребануть ондатры, — и Илья восхищённо стукнул себя ладонью по лбу. Правильно, Илья! Умная у тебя голова, — и, словно бросая кому-то вызов, вслух произнёс, — Нас на кривой не объедешь, мы учёные!..»
И хотя уже найден был выход из создавшегося положения, Илья успокоиться не мог. Из памяти не выходил неприятный разговор с Кубриковым и это неизменно наталкивало на мысль о Благинине. «Он, конечно, пожаловался, он, — думал Андронников. И хоть я сухим сейчас из воды выскользнул, да надолго ли?.. Жаворонкову ещё расскажет, тот мужик умный, начнёт сначала нравоучения читать, а не исправишься — по-другому повернёт. А всё Благинин. Ему вера во всём, потому передовик. Эх, жаль, не старое сейчас время. По-другому бы с ним поговорил…»
Вспомнилось, как ещё мальчонкой отец не раз брал его с собой на промысел, куда тот ездил скупать пушнину. Охотники, бывало, и пикнуть не смели перед прижимистым скупщиком. Определит за лучшего лисовина гроши и не смей больше спрашивать. Охотники перед ним, как ужи, извиваются, заискивают: «Константин Фролыч, да Константин Фролыч, прибавь хоть гривенник, ну хоть пятачок». А тот как цыкнет, да как отпустит по адресу такого попрошайки крепкое словцо, он и сникнет, как берёзка под топором.
5
Перепромысел — отлов ондатры больше, чем предусмотрено графиком, составляемым начальником участка с учётом сохранения запасов зверьков.