Весь Кривой город окружен был крепкими, хотя и деревянными стенами, частоколом или заборолами и представлял собой крепость. Речка Вильна также его окружала: она шла прежде около «лысой» (ныне «крестовой» горы, принадлежащей дворянскому клубу), мимо замковой горы, с левой ее стороны, чрез Ботанический сад и нынешнюю Кафедральную площадь и впадала в р. Вилию. Рядом с этою речкою, с запада, проходила речка Витер и также впадала в Вилию, на той же площади, в самом близком расстоянии от устья Вильны. Но Гедимин, с целью поднять высоту замковой горы и окружить водою оба замка, приказал прорыть нынешнее русло Вильны с другой стороны горы.
Ручей, называемый Вингер (ныне Вигры, Венгры, известная часть города), по беззаботности и слабости короля Александра Ягеллоновича, был отнят от города и передан в ведение доминиканского монастыря. От этого возникли споры ксендзов с городом и продолжались до тех пор, пока новый король Сигизмунд I не повелел доминиканцам уступить этот ручей городу в 1585 году. Доминиканцы, как видно из акта 1536 года, в день св. Елены постановленного, продали ручей за сто коп литовских грошей и за 10 пудов перцу. Теперь ручей собран в бассейны и водоемы и служит для городского употребления» (Балинский, ч. II, с. 78)
Прежде чем указать, где именно находились древние языческие литовские капища, необходимо доискаться, почему от них не осталось никаких следов? Балинский в I ч. на с. 121 пишет:
«Не только кафедральный костел Св. Станислава в Вильне, на что, кроме свидетельств летописей, имеются доказательства в подлинной булле Урбана VII, выданной на предмет освящения его, но мы уверены, что и другие костелы, основанные в Вильне Владиславом Ягайлою, воздвигнуты на местах, посвященных какому-нибудь поганскому почитанию, так как было всеобщим правилом в первоначальной христианской церкви, при крещении поган там устраивать храмы истинной веры, где прежде возносились языческие святыни, или там, где были священные рощи, деревья, камни или хотя бы и чистые места, но почему-либо почтенные верованием народа. Папа святой Григорий в особенности это приказывал, как видно из послания его к св. Августину, апостольствовавшему на Британских островах. Он писал: «Христиане не должны быть слишком ретивы в истреблении святынь языческих, но должны только низвергать истуканы их богов, окроплять святою водою, воздвигать алтари и помещать на них частицы святых мощей. Ежели эти святыни построены прочно, то нужно в них переменить только предметы боготворения и злого духа заменить изображением истинного Бога и то для того, чтобы народ, видя, что его святости уничтожены, добровольно отказывался от своих заблуждений, а познавал и восхвалял истинного Бога в местах, к которым привык и на которые собирался охотнее» («Historia Ecclesiastica gentis Anglorum Venerabilis Bedae Presbiteri», c. 42 ed. 1366 года).
Кажется, других причин отыскивать не нужно.
Вильна, разросшаяся чрезвычайно быстро, имела впоследствии несколько языческих храмов. Из них самый знаменитый, просуществовавший до последних дней язычества, был посвящен Перкуну. Иоанн-Фридрих Ривиус в своей «Хронике» описывает виленское Ромове следующим образом:
«В Вильне, где теперь находится кафедральный костел, был в древности дубовый лес, посвященный языческим богам, на том самом месте, где Вилейка впадает в Вилию; тут же у леса был большой храм Юпитера-громовержца или Перкуна, т. е. бога громов, построенный князем Гереймундом (Гериунтом) в 1265 году, из камня. Длина его была 150, ширина 100 и высота стен 15 локтей. Но над ним кровли не было; один только вход со стороны большой реки вел в него. При стене, находившейся против входа, была каплица (род часовни), которая заключала в себе разные редкие и драгоценные священные предметы. Под нею был склеп (пещера, где содержали священных ужей, змей, жаб и других пресмыкающихся). Над каплицею возвышалась башня, которая превосходила высоту стен на 16 локтей. В самой башне стоял деревянный истукан бога, принесенный из священных лесов Полунги (?). Каплица и башня были из кирпича. Пред каплицею был воздвигнут алтарь на 12 ступенях, каждая в 1/2 локтя высоты и 3 локтя ширины, и обнесен оградою; алтарь же имел 3 локтя высоты и 9 квадратных локтей ширины; сверху украшало его множество зубровых рогов. Каждая из ступеней была посвящена отдельному знаку зодиака, и на них жертвенные огни пылали помесячно, с того дня, как солнце вступало в известное созвездие, повышаясь или понижаясь. Таким образом, высшая ступень была Рака, а низшая Козерога. На ступенях, однако, настоящая жертва не сжигалась (как думали), а только фигуры, сделанные из воску, как, например, льва, девы. На самом же алтаре сжигали животных в некоторые праздничные дни. На нем пылал неугасаемый день и ночь огонь, который стерегли особо назначенные для того жрецы. На нем, на средине, была устроена впадина так искусно, что ни ливень, ни снег, ни ветер не могли потушить огонь; напротив, в таких случаях пламя взвивалось еще выше, чему, вероятно, способствовали горючие материалы. У входа в святилище был дворец Криве-Кривейто, что значит первосвященник. Дворец имел круглую башню, с которой наблюдали движения солнца и по этому наблюдению возжигали на ступенях алтаря огни, возвещавшие наступление первого дня месяца, а кирпич, отмеченный особым знаком, вмазывался в стену башни в начале каждого года и служил для летоисчисления. Одна старинная легенда, находящаяся у Митрофаниуса из Пинска (?) в его Annal. Ruthenien, свидетельствует, что когда князь Гереймунд задумал строить этот храм, то отец его Свинторог в 1263 году, еще за два года до начала постройки, послал большое посольство к прорицательнице реки Немана (?) на Жмуди с вопросом: какая судьба ждет святыню? Сивилла обещала ей существование до последних дней самого язычества, причем приказала сделать 122 круглых кирпича и каждый из них отметила мистическими знаками, предсказывавшими хороший или дурной год; но на последнем кирпиче был изображен знак двойного креста. Этот кирпич был подарком князю от прорицательницы, и знак его включен в государственный герб древней Пруссии. Но другие объясняли, что с наступлением времени заделки в стену последнего кирпича наступит падение язычества и разрушение христианами самого храма. Эти кирпичи еще можно видеть в большей их части в нижней половине кафедральной колокольни с южной стороны, верхняя половина которой надстроена тремя восьмиугольными этажами после пожара в 1399 году. Кирпичи эти не заслуживают теперь такого внимания, каким пользовались они в старину; достойно, однако же, замечания то, что в 1387 году, в понедельник «Белой недели», когда началось разрушение храма, в стене его находились 121 кирпич Сивиллы» (Виленский еженедельник (Tygodnik), 1816 года, № 60).