С быстротой молнии училище облетали сенсационные известия, жадно подхватывавшиеся налету. Наша курилка волнуется; на всех подоконниках вокруг вернувшихся из Петербурга образуются группы, которые горячо обсуждают надвигающиеся события.
Уже дважды приходил дежурный офицер гнать задержавшихся воспитанников в спальни, потому что завтра утром в половине седьмого, как обычно, затрещит барабан, а уже 12 часов ночи и надо успеть выспаться. Но регулярный распорядок нарушен, и старания дежурного офицера вернуть жизнь в заведенное русло не достигают результата. Его самого засыпают вопросами.
Наконец, понемногу курилка пустеет. Однако еще долго отдельные группы воспитанников толкутся в умывалке, кто-то из «козерогов»[11] в третий раз чистит зубы, чтобы оправдать пребывание в умывалке и в то же время послушать, о чем говорят «старшие».
Мы, питомцы Инженерного училища флота, давно уже привыкли к мысли, что война с Японией неизбежна. Россия лишила Японию плодов ее победы над Китаем в 1895 г., а через два года сама заняла Порт-Артур и одновременно с созывом Гаагской мирной конференции в подтверждение своих «миролюбивых целей» ассигновала 90 миллионов рублей на срочное усиление флота путем заказа боевых кораблей за границей.
Тогда же началось лихорадочное строительство новых броненосцев и крейсеров на всех верфях Петербургского порта для пополнения Балтийского флота. Законченные и прибывающие из-за границы корабли один за другим уходили на Дальний Восток, где сейчас уже плавает большинство наших товарищей — механиков предшествующих выпусков.
Из кораблей Балтийского флота в Кронштадте остались лишь старые «калоши» береговой обороны, первые броненосцы с парусным вооружением и последние новые корабли, заканчивающие вооружение и пробные испытания.
Мы все давно знаем, что война должна разразиться на Востоке, с этой уверенностью нас воспитывали во флоте. Мы, корабельщики последнего курса, еще летом 1903 г. избрали темами дипломных проектов корабли, которые должны быть противопоставлены японскому флоту в будущем столкновении на море.
Но как, однако, поверить, что война стала так близка и даже неизбежна, как это утверждает Вася Толмачев, наш товарищ — механик выпускного курса, только что вернувшийся из Петербурга от самого адмирала Рожественского, начальника Главного Морского штаба, у которого он постоянно бывает на правах друга детства его дочери?
Общее мнение всего училища склоняется к выводу, что правительство сейчас до войны не допустит, так как русские морские вооружения еще далеко не закончены и поэтому война была бы преждевременна. Вот к концу 1905 г. — другое дело; тогда наша программа постройки нового флота будет закончена, и тогда «пушки сами заговорят».
22 января. Вчера вечером произошло событие, которое потрясло жизнь училища и окончательно убедило всех, что слухи о близости войны с Японией вовсе не досужие догадки и выдумки любителей политических сенсаций.
После обеда все воспитанники неожиданно были выстроены во фронт в актовом зале, и сам начальник училища генерал Пароменский огласил приказ Главного Морского штаба, предлагающий немедленно подготовить весь состав старшего курса механического отдела к досрочному производству в инженер-механики флота.
Воспитанники выпускного курса механического отдела будут выпущены во флот без всяких экзаменов и защиты дипломных проектов и немедленно отправлены на Дальний Восток для распределения по судам Тихоокеанской эскадры ввиду острого недостатка младших механиков на большинстве кораблей.
Столь исключительная мера достаточно убедительно говорила о том, что Морской штаб уже перешел к экстренной мобилизации личного состава флота ввиду близости начала военных действий.
Весь ход учебных занятий в училище нарушен. Сегодня выпускники-механики носятся по коридорам с мундирами, треуголками, кортиками и палашами. Им выданы на руки обмундировочные деньги, наша училищная швальня работает без перерывов, а городские портные сбились с ног.
Наши франты, заказавшие в Петербурге модным портным мундиры и сюртуки с талией, перетянутой в рюмочку, отпущены туда. Механикам приказано быть готовыми к производству не позже 25 января. Они предупреждены, что за этим последует представление их морскому министру, а затем и царю, после чего они немедленно отправятся сибирским экспрессом в Порт-Артур и Владивосток, смотря по назначению.
Что же касается нас, корабельщиков выпускного курса, то мы позабыты, нами в данный момент не интересуются, и мы будем кончать училище в обычном, нормальном порядке. Нас всего 7 человек, тогда как механиков — 32.
После вечернего чая я, по обыкновению, пришел в проектировальный класс, чтобы продолжить дальнейшие теоретические расчеты своего детища, броненосного крейсера, который должен был затмить японского антагониста — крейсер «Асама». В проектировалке я застал остальных корабельщиков, моих друзей и спутников по специальности.
Несмотря на различия в характерах, взглядах и вкусах, мы за четыре года совместной жизни в училище привыкли во всем верить друг другу как близкие товарищи и держались сплоченной группой.
Естественно, никто в чертежной не работал по-настоящему и все взволнованно обсуждали происшедшие события. Особенно шумел и волновался наш горячий Женя Грен:
— Как?! Механики-счастливцы отправляются на Дальний Восток, где развертываются такие потрясающие события, в которых они сразу примут непосредственное участие, а в это время мы будем сидеть здесь в далеком тылу и даже не выполнять какую-либо полезную работу для флота, а только корпеть над учебниками, повторяя к экзаменам старые зады и составляя на бумаге никому не интересные проекты! Нет, мы тоже должны добиваться выпуска во флот и отправки на театр будущих военных действий, в порт и на корабли, туда, где нужна будет наша работа! Неужели же мы не можем быть так же полезны, как механики?
Горячие слова Грена подействовали на некоторых, более впечатлительных, но другие возражали ему, что спешить пока некуда: ведь и механики, быть может, прокатятся на Дальний Восток, а если и вспыхнет война, то она неизбежно затянется, и тогда в свое время пригодятся все специалисты.
Чтобы рассеяться, решили идти всей компанией в проектировалку к механикам, окунуться в их настроения и послушать их планы. У механиков в проектировальном классе — Содом и Гоморра. Все срезают с досок незаконченные проекты и свертывают их в руло, собирают книги, рвут наброски и черновики расчетов. Среди механиков есть и счастливцы, которые не могли рассчитывать на успешное окончание училища, а теперь благодаря внезапной игре судьбы проскочат при общем досрочном производстве.
На лицах — возбуждение, вызванное неожиданным переломом в судьбе, которая несет с собою неизвестность. Все, конечно, сознают, что им придется покинуть своих родных. Кажется, у половины уже есть невесты и близкие подруги. Но грустных и задумчивых лиц не видно: механики захвачены общим подъемом.
Над нами, корабельщиками — дружеские шутки: «Ну, а вы, портовые крысы, что собираетесь здесь делать?»
Мы храбримся и стараемся не оставаться в долгу: «Подождите, друзья, вы еще вспомните на Востоке, что мы тут строим вам корабли. Может быть, вас еще выручать придется».
Более вдумчивые пробуют анализировать положение на театре предполагаемой морской войны и взвешивают соотношение сил. В этой области считаемся экспертами мы, корабельщики. Я на память диктую состав японского флота в тоннах водоизмещения с перечислением вооружения кораблей. Толмачев подсчитывает наши силы на Дальнем Востоке. Выходит перевес на стороне японцев как по водоизмещению боевых единиц, так и по силе их артиллерии и броневой защите.