Дальше все пошло, как по маслу.
Пол рванулся к стене. Билл – за ним. Билл действовал машинально. Подбежал к стене. Почувствовал толчок вверх. Его подхватили. Он оказался на стене и тут же прыгнул вниз. Он приземлился на тротуар. Затем поднялся на ноги. Вслед за ним со стены спрыгнул Пол.
«Мы свободны! – пронеслось у него в голове – Мы свободны!»
Он был готов плясать от радости.
Коберн положил трубку и сказал:
– Звонил Маджид. Толпа захватила тюрьму.
– Хорошо, – отозвался Саймонс. Еще раньше утром он поручил Коберну послать Маджида к тюрьме Гаср.
«Саймонс так спокоен», – подумал Коберн. Наконец-то пришел их черед! Теперь можно выбраться из квартиры, поехать куда надо, осуществить намеченные планы и «слинять, сделав финт ушами». Однако Саймонс не проявлял никакого волнения.
– Что нам сейчас делать? – спросил Коберн.
– Ничего. Маджид там. Рашид там. Если им не удастся позаботиться о Поле и Билле, то нам-то уж и подавно. Если с наступлением темноты Пол с Биллом не объявятся, мы сделаем то, о чем договорились. Вы с Маджидом возьмете мотоцикл и поедете их искать.
– Ну а пока?
– Пока будем придерживаться плана. Сидеть здесь и ждать.
Посольство США столкнулось с кризисной ситуацией.
Руководитель Группы советников по оказанию военной помощи генерал Гэст срочно позвонил послу Уильяму Салливану и сообщил, что толпа окружила штаб-квартиру Группы. К зданию штаб-квартиры подогнали танки, и произошла перестрелка. Гэст и его офицеры, а также большинство членов иранского генерального штаба, укрылись в расположенном под зданием бункере.
Салливан собрал сотрудников посольства и поручил им звонить по всем известным телефонам, чтобы найти революционных руководителей, обладавших полномочиями отвести толпу от штаб-квартиры. На столе у Салливана беспрерывно звонил телефон. В самый разгар кризиса раздался звонок заместителя госсекретаря Ньюсома из Вашингтона.
Ньюсом звонил из Оперативного кабинета Белого дома, где Збигнев Бжезинский проводил совещание по Ирану. Ему понадобились сведения о том, как Салливан оценивает нынешнее положение в Тегеране. Посол в нескольких фразах обрисовал Ньюсому обстановку в столице и уведомил его, что в настоящий момент он пытается спасти жизнь американскому военачальнику в Иране.
Через несколько минут Салливану позвонил один из сотрудников посольства и сообщил, что ему удалось связаться с подручным Хомейни Ибрагимом Язди. Сотрудник стал рассказывать послу, каким образом Язди мог бы помочь, но тут их разговор прервали, потому что вновь раздался звонок из Белого дома.
На проводе был Ньюсом. Он сказал:
– Помощник президента по национальной безопасности интересуется вашей точкой зрения относительно возможности государственного переворота, который могли бы осуществить иранские военные, чтобы отстранить от власти не справляющееся со своими обязанностями правительство Бахтиара.
Это было настолько смехотворно, что Салливан вышел из себя.
– Пусть ваш Бжезинский катится к е… матери, – выпалил посол.
– Ваши слова мало способствуют делу, – заметил Ньюсом.
– Вы что, хотите, чтобы я перевел их на польский? – съязвил Салливан и бросил трубку.
С крыши «Бухареста» члены группы, участвовавшей в переговорах с иранцами, видели, что пожары перекинулись в жилые кварталы города. Звуки выстрелов раздавались теперь где-то недалеко от их «наблюдательного пункта».
Джон Хауэлл и Аболхасан вернулись с очередной встречи с Дэдгаром. Гэйден спросил Хауэлла:
– Ну, что сказал этот мерзавец?
– Он не отпускает их.
– Сволочь.
Через несколько минут они услышали что-то похожее на свист пуль. Не успели они прийти в себя, как повторилось то же самое. С крыши пришлось уйти.
Сотрудники ЭДС спустились вниз и разошлись по своим кабинетам. Оттуда они стали наблюдать за происходящим. Из окон им было видно, что ближайшая улица заполняется молодыми людьми и подростками. Они шли с оружием в руках. По-видимому, толпа разграбила ближайший оружейный склад. Теперь членам группы угрожала опасность. Пришлось оставить «Бухарест» и перебраться в гостиницу «Хьятт», расположенную еще дальше от центра города.
Они выскочили на улицу, быстро сели в машины и на полной скорости помчались по Шахиншахской автостраде. Улицы были запружены народом, и в городе царила праздничная атмосфера. Движение толпы напоминало карнавальное шествие. Люди высовывались из окон и кричали: «Аллах акбар!» (Слава Аллаху!). Все машины направлялись в центр столицы, где шли решающие бои. Три раза Тэйлор проезжал сквозь дорожные заграждения, но никто не обратил на него внимания. Все веселились и танцевали.
Члены группы доехали до гостиницы и собрались в общей комнате номера, который ранее занимал Перо. Номер находился на двенадцатом этаже и был расположен в конце коридора. В этом угловом номере жил теперь Гэйден. К группе присоединились жена Рича Гэллэгера Кэти и ее белый пудель Баффи.
Гэйден перенес в свой номер все запасы спиртного, оставленные эвакуированными сотрудниками ЭДС и теперь у него был лучший бар в Тегеране. Однако пить никому не хотелось.
– Что нам дальше делать? – обратился Гэйден к присутствующим.
Никто не мог предложить ничего путного.
Гэйден позвонил в Даллас, где сейчас было шесть часов утра. Он связался с Томом Уолтером и рассказал ему о пожарах, боях и мальчишках, шатающихся по улицам города с автоматическими винтовками.
– Вот все, что я хотел сообщить, – закончил Гэйден.
По-алабамски растягивая слова, Уолтер спросил:
– Ну а в остальном все спокойно, да?
Они обсудили, что делать, если вдруг нарушится связь. Гэйден сказал, что тогда постарается давать сообщения по каналам связи американских военных. Кэти Гэллэгер работала в армии, и он полагал, что она справится с этим.
Кин Тэйлор удалился в спальню и прилег. Он вспомнил о своей жене Мэри. Сейчас она гостила у его родителей в Питтсбурге. И отцу, и матери Тэйлора было уже за восемьдесят, и они часто болели. Недавно звонила Мэри и сказала, что его мать срочно отвезли в больницу из-за сердечного приступа. Мэри хотела, чтобы Кин вернулся домой. Он переговорил с отцом, который ответил ему неопределенно: «Сам решай, что тебе делать». Отец, конечно, прав. Тэйлор понимал, что должен остаться здесь, но это было тяжело для него и Мэри.
Он слегка задремал на кровати Гэйдена. Раздался телефонный звонок. Он протянул руку к стоящему рядом с кроватью столику и взял трубку.
– Слушаю, – сказал он, еще не совсем проснувшись.
Кто-то, задыхаясь, спросил с иранским акцентом:
– Пол и Билл у вас?
– Что? – изумился Тэйлор. – Это ты, Рашид?
– Пол и Билл у вас? – повторил свой вопрос Рашид.
– Нет. А почему ты спрашиваешь?
– Ладно. Я сейчас приду. Сейчас приду.
Рашид повесил трубку.
Тэйлор вскочил с кровати и вернулся в общую комнату.
– Только что звонил Рашид, – сообщил он всем остальным. – Он спросил меня, у нас ли Пол и Билл.
– Что он имел в виду? – встрепенулся Гэйден. – Откуда он звонил?
– Больше я от него ничего не добился. Он был очень возбужден. Ты же знаешь, как плохо он говорит по-английски, когда волнуется.
– Он больше ничего не сказал!
– Он сказал, что сейчас придет, и повесил трубку.
– Вот черт. – Гэйден повернулся к Хауэллу. – Дай-ка мне трубку.
В это время Хауэлл сидел молча, приложив трубку к уху. Они заняли линию, чтобы в любой момент можно было посоветоваться с Далласом. На другом конце провода телефонистка ЭДС тоже слушала, ожидая, что кто-то заговорит. Гэйден сказал:
– Дайте, пожалуйста, еще раз Тома Уолтера.
Пока Гэйден рассказывал Уолтеру о звонке Рашида, Тэйлор пытался понять, почему Рашид спрашивал о Поле и Билле. С чего он взял, что они должны быть здесь? Ведь они же оставались в тюрьме.
Через несколько минут в комнату вбежал запыхавшийся Рашид. Он был грязен, пропах порохом, и из карманов у него вываливались обоймы с патронами. Он заговорил так быстро, что никто не понял ни слова. Тэйлор пытался его успокоить. Наконец Рашид сказал: