— Да уж очень он наглый, товарищ старший лейтенант, — виновато потупился Стародубцев.
— Хоть бы сбили, раз так в жопе засвербело! — раздосадовано буркнул Никита. — Коростелев, ты с детворой-то решил, нет? Давай мухой к ним, поторопи, — и принялся с ожесточением рыться в карманах, ища трубку и табак. Запамятовал в сердцах, что вот уж год как не курит…
В Кромах — меньше сотни человек вместе с жителями и с не вовремя забредшими детдомовцами. А движутся на них аж две танковые дивизии с двух направлений: 10-я, вполне собравшаяся с силами после нелегких боёв у Севска, и 17-я, едва пришедшая в себя после «капель датского короля». Погода портится, персональный блицкриг «быстроходного Хайнца» оказывается не таким стремительным и победоносным, как мнилось только недавно, Гудериан нервничает, торопит, пытается подручными средствами выправить покривленное острие главного удара, чтобы вновь нацелить его точно нах Москау.
Тянутся по русским дорогам параллелепипеды тентованных машин, танки, мотоциклы. Трактора и конские запряжки волокут орудия, зарядные ящики, повозки с продовольствием, боеприпасами и снаряжением. Изредка матово-округло мелькает штабная легковушка…
А на пути готовящегося к броску стального питона — давно осевшая в землю крепость, которая когда-то сдерживала набеги орд крымских татар, да гарнизон в семьдесят пять человек.
Две бронированные дивизии движутся к Кромам. А из Кром, ёжась от холодных капель снова заморосившего дождя, спешат полтора десятка едва живых от усталости детишек, да высохшая то ли от трудов и думок, то ли от собственного затаенного горя воспитательница, да старый учитель с бродяжьей сумкой через плечо. В сумке — тетрадка в синей коленкоровой обложке. Кромская летопись. Не хотел Пётр Гаврилович из дому уходить — Зося уломала, откуда только красноречие взялось. Дескать, заплутают детдомовские, а Федосов и дорогу знает, и вообще — мужчина.
Криницына проводила их до самой до околицы, до столба с наискось перечеркнутой надписью «Кромы».
— Пойдём, Зоя Трофимовна, с нами, — вдруг предложил учитель. — Ты все, что могла и что должна была, сделала, чего ж ещё ждать?
И тут загрохотало, надрывая сердце и выворачивая наизнанку душу.
Зося посмотрела на Петра Гавриловича огромными, почему-то чёрными — хотя он точно помнил, ещё минуту назад были голубые — глазами.
— Идите, идите! — всплеснула руками, всем телом подаваясь вперед, — и, словно оттолкнувшись от воздуха, кинулась назад, в Кромы.
На этот раз гитлеровцы не стали рисковать, да и хваленая немецкая бережливость проиграла чувству самосохранения: к населенному пункт Kromy они двинулись только после артподготовки.
Едва отгрохотало — потянулась, вздымая горбы тентов над придорожными кустами, по дороге длинная колонна грузовиков. В голове чадили выхлопами три бронетранспортёра с установленными на них пулемётами, следом уродовала траками подразмокшую дорогу StuG III. В арьергарде колонны, сразу за дивизионом полевых пушек, тянущихся на буксире у грузовиков, шёл тяжёлый бронеавтомобиль связи Sd Kfz 263 с характерно поднятыми над корпусом дугами поручневой антенны, облепленный грязью почти по щели обзора, над одной из которых торчал любопытный пулемётный «нос»…
В паре километров от Кром колонна снова встала, из кузовов посыпались солдаты и забегали шустрыми прусаками: кто-то отцеплял и на руках катил в кустарники низенькие тридцатилинейные leIG 18, кто-то, рассыпавшись по краю колхозного поля, отрывал стрелковые ячейки промеж зелёных кочанов поздней капусты. Кто их знает, этих русских, какая у них тут оборона. Лучше тратить снаряды, послушные европейские рабочие изготовят еще, нежели проливать драгоценную арийскую кровь.
Потому-то и остановилась колонна, потому и захлопали миномёты, устанавливая дымовую завесу между германскими боевыми порядками и занятой русскими окраиной. Вскоре на старой придорожной берёзе, прижимаясь к стволу всем телом, угнездился корректировщик с полевым телефоном и на советские позиции посыпались снаряды. До двух взводов немцев в сопровождении ханомага выдвинулись правее, намереваясь прощупать стойкость красных путем охвата левого фланга.
Снаряды немецкой полевой пушки невелики и не слишком мощны: чуть больше семи с половиною сантиметров калибр. Однако неплохие германские взрыватели и пикриновая начинка дают при попадании в цель вполне приличный взрыв. Конечно, бетонному колпаку дота или стальной броне «Клима Ворошилова» эти снаряды не слишком опасны, но вот с пехотой они могут сделать такое, что подумать противно! А пушек таких у германцев много: целый дивизион!