Рельеф местности между рабочим поселком Нарышкино и Орлом — типично среднерусский. Что означает: сколь-нибудь приличных гор в зоне досягаемости просто нет. Есть луга, перелески, высотки, овраги. А гор — нет. Как следствие, нет и туннелей, через горные массивы проложенных. Очень хорошо это для железнодорожного строительства, удобно. А вот для команды БеПо — паршиво. Не спрячешься, не укроешься. Благо, день и ночь морось, а если распогодится — точно поналетят…
Местным жителям тоже несладко: железнодорожные пути делят поселок на две неравные части. Если тут каша заварится, здешним ничего не останется, кроме как в погреба лезть, а уж дальше — как повезёт. Кто может — двинулся своим ходом в ближние деревни, к родственникам-свойственникам, а то и к чужим людям на постой, имея на руках райкомовскую бумагу. Кое-кого командир чекистов (душевный оказался дядька, понимающий) каким-то образом ухитрился пристроить в идущий из Брянска эшелон. Но и осталось народу немало, и у всякого — своя надежда. У одного — на то, что немец не придет, он, сказывают, уже за Кромами, чего б ему возвращаться. У другого — на глубокий погреб. У третьего — на русский авось.
То, что первая и главная из надежд оказалась несбыточной, стало ясно утром шестого, когда беда явилась, вопреки обыкновению, не с заката, а с рассвета. И вот уже местные спешно закрываются в погребах, а «Красный Орёл» сгоняет с дороги злыми очередями дальнобойных пулемётов «образца 1938» германских моторизованных разведчиков, посылая — почти наугад — пятидюймовые снаряды древней французской гаубицы в расчёте накрыть вражескую колонну.
Стукнувшись, с лязгом и грохотом, бронированным лбом о стену, немцы не стали испытывать её на прочность. Затишье обрадовало ребят-«истребков»: сильны, говорят, враги, а вот врезали им от души раз-другой по зубам — они и призадумались. Дядьки-ветераны насторожились: упёртый германец, быть такого не может, чтоб пакость какую-нибудь не учинил, надо держать ухо востро. А Денисов, приказав девчатам-телефонисткам срочно связываться с «гнездом», начал прикидывать: сколько времени понадобится немцам, чтобы подтянуть танки и артиллерию? Как ни крути, выходило всего ничего. И чуть больше, чем ничего, — на то, чтоб они поняли: перед ними не капитальная стена, а перегородка, наскоро построенная из того, что нашлось под рукой у командования. Лишь бы подкрепление из Орла вовремя подошло!
Дрогнула земля, когда пристрелочный вырвал сноп почвы и гравия на откосе насыпи, словно под шпалами стрельнула картечью в небо зарытая неведомо кем старинная Царь-пушка.
«Ну, понеслось!» — подумал Денисов, с раздражением, на удивление похожим на жалость, не то чтобы услыхав — скорее угадав, как испуганно ахнула, роняя телефонную трубку, Клава Стецюра.
БеПо огрызался гаубицей и крупнокалиберными пулемётами правого борта. В общем шуме нельзя было расслышать, что творится в той стороне, где шоссейка, но старлей точно знал — там тоже идёт бой.
Второй и третий снаряды ушли с перелётом, но чёртов ганс, видать, уже рассчитал «вилку»: следующий залп исковеркал рельс, раскрошил пропитанные креозотом шпалы, изрыл воронками насыпь позади блиндированного поезда.
Антантовское орудие на службе у «Красного Орла» успело произвести целых семь выстрелов, буквально разбив вдрызг две немецкие «тройки» Pz-III и шустрый бронетранспортёр. Гренадиры, что попытались проскочить в «мертвую зону», попали под перекрестный огонь с обочин и залегли.
Немецкая артиллерия продолжала методично, с упреждением работать по самому поезду, чтобы обездвижить и нанести ему максимальные повреждения, обеспечивая этим успех атаки мотопехоты и танков, уже потявкивавших своими пушечками из-за деревенских сараев и стогов.
Раскуроченный прямым попаданием в будку машиниста паровоз «Красного Орла», весь окутанный паровым облаком, протянул по инерции состав ещё метров на сорок и встал окончательно и бесповоротно.
Через люк в днище полувагона четверо бойцов из молодёжного истреббата, выволокли один из ДШК левого борта, установив его прямо на насыпи в полусотне шагов от артиллерийской платформы. Впрочем, пулемёт смолк, не успев выпустить целиком даже первую ленту: слишком густо падали у блиндированного поезда вражеские снаряды, смертельным посевом засыпая все вокруг. После «прямого» на месте расчёта остались лишь рваные трупы. Людей и оружия. Исковерканные и перекрученные стальные детали, смешавшиеся воедино со шматками мяса и торчащими осколками костей. И лишь в полуметре от воронки сиротливо крутилась, тикая, секундная стрелка на белом циферблате точмеховских латунных часов, надёжно укрепленных на запястье оторванной руки в сером шинельном рукаве…