Раздаются тихие шаги, и в кабинете вновь устанавливается тишина.
- Не буду вам мешать, - раздается голос Стеллы через некоторое время. Я киваю головой, не сводя глаз с того места, где, как мне казалось, стоит Таня.
- Начнем? – спрашиваю у нее, когда дверь за подругой захлопывается.
- Наверное… Что я должна сделать? Раздеться?
- Нет. Это совершенно не обязательно. Укладывайтесь вот на эту циновку, а я приготовлю все необходимое.
Я тянусь к шкафу, где хранится весь необходимый инвентарь. Злюсь, что не догадался захватить из дома кое-что получше, и мысленно делаю зарубку все исправить, если Таня все же решится ко мне прийти в следующий раз. О том, что этого может и не произойти, стараюсь не думать. Извлекаю чаши, расставляю их вокруг пациентки, сопровождая свои действия небольшой вводной лекцией:
- Тибетские поющие чаши известны с давних времен. Это древние бесценные сокровища…
- Насколько древние? – спрашивает Таня, но я не вижу ее реальной заинтересованности в беседе. Складывается впечатление, что она просто заштриховывает тишину словами. Будто тишина – ее худший враг.
- О, очень древние…
- И эти?
- И эти, - заканчиваю приготовления, накрываю Таню хлопковой простыней. – Но все же данные чаши предназначены для массового использования.
- А есть и другие?
- Да. У меня дома. Чаши непревзойденного качества… Мои сокровища.
- И чем же определяется качество этих штуковин?
- На самом деле здесь очень много параметров. Наиболее важные – широта спектра звука, его механика вибрации, длительность звучания, сплав, из которого изготовлена чаша, ну и, конечно, культурная ценность.
Я замолкаю и приступаю к процедуре, выполняя бесконтактный прозвон основной чашей. Три раза, последний – до полной остановки вибрации. Веду резонатором по краю чаши, закрываю глаза, прислушиваюсь к звукам. Вибрация нарастает, и Таня потихоньку расслабляется. Я осторожно перемещаюсь вокруг нее и извлекаю звуки из всех задействованных чаш сначала каучуковым стиком, а потом - в той же последовательности – деревянным. Комбинирую направление воздействия относительно часовой стрелки и осей тела. И завершаю процедуру бесконтактным прозвоном основной чашей по всему телу. Дожидаюсь затухания звука.
Осторожно касаюсь Таниной руки и натыкаюсь на марлевую повязку. Хватаю ртом воздух, глотаю рвущиеся наружу вопросы. Во-первых, потому, что процедура еще не окончена до конца. Во-вторых, наседать на нее вот так – значит, лишний раз отпугнуть. А мне кровь из носу нужно докопаться до сути…
- Сейчас вы должны сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, а затем пошевелить пальцами рук и ног.
- Готово, - несколько секунд спустя шепчет она.
- Потянитесь… Перевернитесь на правый бок и полежите так две-три минуты.
Отступаю в сторону, подхожу к столу, где при помощи чаши приготовил заранее один хитрый травяной чай. Я все еще не знаю, что произошло у Тани, и это меня убивает, но… Теперь я, по крайней мере, уверен, что она не наделает глупостей. Ей лучше, после массажа. Я чувствую.
- Это нужно выпить, - протягиваю ей чашку и усаживаюсь напротив в позе лотоса. Даю ей несколько минут, чтобы прийти в себя, и только потом спрашиваю: – Ну, как?
- Волшебно… Нет, правда! Вы не представляете, насколько мне легче, - в ее голосе снова появляются хриплые удивленные нотки. – Где вы этому научились?
- В Гималаях, в горах Аннапурна и Кайлас, вблизи священных озер Ракшастал и Манасаровар…
- Никогда не думала, что это так… - шепчет она, - спасибо вам огромное… Вы даже не знаете, как мне это было нужно.
- Или знаю, - признаюсь я, но тут же перевожу тему: – Как ваш ушиб?
- Болит, да и только…
- А что с рукой?
- Порезала… Такая глупость – ваза упала.
Таня не успевает даже договорить, как у меня перед глазами возникает сцена – летящие на пол алые, как кровь, розы, и прозрачные осколки стекла.
- Я, пожалуй, пойду, – в ее голосе сейчас преобладают кобальтовые оттенки. Так выглядит ее невозможное одиночество. Я вижу его глазами Тани, иначе оно бы имело вкус, а не цвет.
- Таня…
- Да?