Я открыл глаза, жёлтым огнём светился камень под моей футболкой, понемногу затухая. Исти вновь стояла в полном изумлении.
– То есть... С закрытыми глазами ты видишь лучше, да?.. Ничего не понимаю! – Девушка тряхнула головой, и тугие кудряшки забавно запрыгали.
– Надо будет, всё же, раздобыть себе трость. – Я подошёл к лежащим на земле. Меня сейчас интересовало вовсе не то, как именно и почему я вижу, а вот это, то, что лежало перед нами. – Кажется, мертвы. А это нормально вообще, что я их, ну, это...
– Валим отсюда! – Опять меня куда-то тащат, опять я бегу, опять кувыркается и прыгает мир.
– Исти, Исти, подожди, куда мы бежим-то, уф, да стой, я помру от этих гонок, И... И... Исти-и!.. – Я запыхался, и хватал воздух ртом, по лицу струился пот, и ещё, меня мутило от дикой карусели перед глазами. Спасибо что, кажется, в желудке ничего не было, а то меня давно бы вывернуло. – Кстати, я голоден. – Заявил я, едва мы только остановились.
– Да ну?! – Возмущённый взгляд. На этот раз мир перестал кружиться гораздо быстрее. Чувствую, я скоро привыкну, и этих кошмарных мельтешений не будет вовсе. – Это, наверное, потому, что кто-то шлялся непонятно где, целых три дня. А, Йенс, где ты был?
Я пожал плечами. А где я был, а? Ну где?
– Не помню. – Честно признался я.
– Пришёл – ни денег, ни трости, есть он хочет! Я тоже хочу. – Исти была сейчас такой недовольной, отчего казалась невероятно милой. – Ладно. Может, Лармас нас накормит, он мне должен.
– А это вообще нормально, что я их убил, тех двоих?
– Заткнись!!! – Девушка округлила глаза, отчего те стали такими бездонно-прекрасными, и продолжила уже гневным шёпотом. – Совсем обалдел – обсуждать такое на улице?! Тут народу куча, не понимаешь, что ли? Или в темницу захотел? Нет в этом ничего нормального! Идём. Тупица.
– Только не бегом, прошу!.. – Взмолился я.
Исти кивнула, почти ласково взяла мою ладонь, положила её себе на плечо, и мы пошли, спокойно пошли, совсем прогулочным шагом.
И вот теперь я решил осмотреться. Я отдалил взгляд от самого себя, и начал осматривать прохожих, дома, дороги, транспортные средства.
Бегло оглядев людей, что ходили вокруг, я понял, что это мы двое одеты так, обычно, удобно, не броско. Остальные же выглядели совсем иначе – дамы носили шляпки и платья, мужчины были одеты в рубашки различного покроя, но с воланами и рюшами, на манер девятнадцатого века, на многих мужчинах были плащи. Не те плащи, что с рукавами и на пуговицах, а те, что представляешь на древних вампирах, и пуговица была лишь одна, или две, под горлом.
– Исти... – Шепнул я. – А почему мы так одеты?
– Радуйся, что вообще одеты. – Недовольно буркнула девчонка.
В общем, я из этого понял, что мы маргиналы, нищие, что-то вроде того. И обычные прохожие, особенно женщины, сторонились нас.
Хорошо. Ладно. Я убогий слепой бродяга. Понял, осознал. Надеюсь, мы хоть где-то живём, а не спим просто на помойке в какой-нибудь коробке... Это было бы совсем печально.
Закончив разглядывать прохожих, я изучил дома – простые неброские домики в два этажа, сложенные из серого кирпича. Изредка попадались дома в три этажа, строений выше просто не было, совсем, вообще. Лишь вдалеке, на горе, виднелись какие-то замки, но их рассмотреть уже возможным не представлялось.
С транспортом всё было очень просто – лошади. Лошади, ослы, кареты, телеги, повозки. Этакое средневековье. И мостовая каменная.
А, тем временем, мы уверенно двигались к какому-то одноэтажному строению, втиснутому меж двух домов. Над массивной деревянной дверью этого домика была прибита надпись: «Романтика». Широкая и длинная деревянная рамка, с холстом внутри, и вот на этом холсте – надпись. И сердечки. И цветочки.
– Это что за фигня?! – Насторожился я. – Куда ты меня ведёшь?
– О. – Исти закатила глаза. – Пока не видел – ходил и не жаловался!
И мы зашли внутрь.
Романтикой тут и не пахло. Пахло дешёвым пойлом, горелым луком, по́том, куревом, и ещё какой-то невнятной мерзостью.
«Романтика», как оказалось, представляла из себя обычный низкосортный кабак. Тяжёлые дубовые столики, возле них такие же массивные и грубые стулья, окна маленькие и грязные, всё остальное чистотой не отличалось тоже. Кое-где за столами сидели посетители, но, в целом, заведение выглядело очень уж пустым. Может, всех распугал стоящий тут смрад, хотя, скорее, это потому, что день за окном и для попоек рановато.
За стойкой бара, облокотившись на неё, стоял недовольный мужик. Не старый, лет сорока, худой, даже, высохший, волосы чёрные, тонкие и реденькие, небритый, а брови – точно ёршики для бутылок, лохматые, густые. Он тоже, как и все тут, был в рубашке и в плаще. В красной рубашке и в тёмно-красном плаще. Смотрелось как-то агрессивно.