Константин промолчал и позволил парню тащить себя за руку, пускай это и выглядело по-детски. Они добрались до невысокой железной калитки, без труда открыли её и вошли; ржавое железо скрипело нехотя, дверца открывалась неподатливо — всё говорило о том, что здесь давно никто не ходил. Джон глянул вперёд, а впереди была действительно только темнота и нескончаемый пустырь, укрывшийся туманом и сейчас будто без всякого желания принимавший гостей. Его передёрнуло, его, того самого повелителя тьмы, что без содрогания в сердце переступал через тварей в Аду! В следующую секунду Константину даже стыдно стало от этого; он начинал понимать Чеса и вместе с тем бороться против неприятного чувства на душе. Голова его туго повернулась влево; там и вправду виднелась как будто какая-то тёмная гора. Идти до неё нужно было что-то около километра. Он сделал шаг, Креймер осторожно ступил за ним; здесь было ужасно тихо, и их шаги отзывались гулким треском, казалось, по всему полю. Выдыхающийся белый пар мешал постоянно наблюдать за происходящим впереди, а наблюдать за ним стало будто бы святой обязанностью; Джон даже стал злиться на то, что так часто выдыхает, поэтому на долгое время задерживал дыхание, силясь обхватить взглядом всё и держать под контролем каждую деталь этого странного места.
Чес теперь молчал; лишь судорожное дыхание было слышно с его стороны. Так они прошли весь километр, показавшийся им неимоверно долгим и даже нескончаемым. Когда до полуобвалившегося, но ещё сохранившего свою крепость и высоту забора осталось метров тридцать, Джон очнулся, вздрогнул и понял, что они пришли. Он оглянулся на парня, как бы спрашивая, что дальше; Креймер был бледнее полотна, но твёрдо держался на ногах и взгляд его казался полным уверенности.
— Куда дальше?
— Просто толкай ворота — они не заперты, хотя поддаются тяжело, — губы его дрожали, голос тоже иногда срывался; Джон уже начинал беспокоиться, но утрамбовал это волнение, подумав, что, возможно, слишком быстро потерял рассудок из-за столь нежданной встречи, потому и преувеличивает всё во много раз. Константин пошёл вперёд и, когда они достигли ворот, с силой навалился на них; те со страшным скрипом и шумом двинулись вперёд; удалось открыть промежуток, которого хватило на то, чтобы пройти одному человеку. Бывший экзорцист и его водитель успешно протиснулись внутрь, во двор перед самим зданием, длиной не более ста метров.
— Ты здесь когда-нибудь был… в смысле внутри? — отчего-то шёпотом проговорил Джон; парень кивнул.
— Да… много раз. И каждый раз — будто заново.
— Здесь странная энергетика и ты…
— И я, как экзорцист, пускай и неполноценный, должен был почувствовать это. И почувствовал, Джон, — как нельзя точно завершил за него предложение Чес и ещё раз кивнул. — Здесь невероятно странно… и это начинаешь ощущать ещё со входа в калитку. Правда?
— Правда… — пробормотал Константин, оглядываясь.
— Я тоже каждый раз, приходя сюда, рисковал своим рассудком. Ибо это место может сделать из меня безумца; честно говоря, именно после него болезнь может обостряться и не спадать хоть год. Поэтому… если что, не сердись. Просто пойми и не откажи в помощи, — Креймер поднял голову; Джон фыркнул и нетерпеливо двинулся вперёд.
— Говоришь, как будто только сегодня меня знаешь… — недовольно буркнул из-за спины; Чес как-то промолчал, да и Константин не стал развивать далее эту тему — сегодня нечто такое уже поднималось и не завершилось ничем хорошим. Но сердце всё равно отвратительно заухало — так бывало, когда какое-нибудь важное дело не заканчивалось, растягиваясь во времени на неопределённый срок. Вот уж чего Джон не любил!..
— Мы войдём внутрь и окажемся в холле. Я хочу показать тебе второй этаж — на первом ничего интересного.
— Но здесь же пять этажей! — вскинув голову, заявил он. — А остальные?
— Я не дошёл до них… — прошептал Чес; они тем временем вошли в холл, преодолев странно пустынный двор — ни одной вещицы там не валялось. От этого становилось жутко; Джон даже не знал, начинать ли верить в ужастики. Впрочем, верить уже следовало: всё-таки, вся его прошлая жизнь один большой ужастик… Ему становилось стыдно, что он содрогался перед этим ничем не примечательным местом, хотя раньше без проблем смог взглянуть в глаза самому Люциферу… Впрочем, что сейчас сравнивать? Прошлое прошло и, судя по всему, бесследно; какой теперь смысл быть тем же посланником Ада?
— Почему не дошёл? — спросил Константин, когда они оказались внутри; было темно, лишь синее небо глядело в окна, столь редкие здесь. Креймер достал фонарик — предубедительно кинул его себе, видимо, зная трудности со светом в этом здании. Джон мысленно поблагодарил его, и они вместе направились вперёд, ещё толком ничего не видя. Пучок света хоть и освещал, но мутно; туман с улицы пробрался сквозь частые щели внутрь, поэтому порой нельзя было разобрать предметы. Они изредка спотыкались о какие-нибудь железяки на полу; это встряхивало их существование и прорезало тугую тишину, обволакивающую здесь всё.
— Не дошёл, потому что… не смог. Мне кажется, здесь уровни распределены по влиянию на психику: первые два этажа как раз на мою, на слабую. Остальные — уже на сильные. Я ведь чуть с ума не сошёл, когда стал подниматься на третий… — последнее предложение прошептал; свет не ближайшей стене предательски задрожал. Джон резко обернулся и увидел, что Креймера сильно трясёт. Он поддержал его за плечи и с беспокойством спросил:
— С тобой точно всё хорошо? Может, не стоит?
— Стоит, Джон. Ничего страшного. Мы же быстро… — он поднял на него своё лицо — оно казалось измученным, и Константин почему-то вздрогнул, увидев этот отчаянный взгляд, пересохшие посиневшие губы и непереносимую боль во всём выражении. Он вспомнил: когда Чес потихоньку погибал тогда, в их последнем бою, то смотрел именно так же. Он запомнил этот взгляд; теперь это было связано со стыдом, неимением возможности помочь и невыносимой безысходностью. Хоть и прошло уже с того момента много времени, хоть теперь парень стоял перед ним живой, а какая-то тяжесть вины, не прощённой какой-то мысли повисла в его душе с новой силой, с новым грузом.
— Дай хоть фонарь возьму, — сдавленно прошептал Джон и перехватил из его руки предмет, а сам не сумел оторваться от его плеч, боясь, что водитель сможет не устоять на собственных двух.
— Прекрати так волноваться, дурак… — тихо проговорил в ответ Креймер, кое-как вставая на ноги и оправляя куртку. — Возишься со мной как с ребёнком!
— Ты и есть ребёнок… для меня. И всегда был им.
— Значит, больше не хочу быть им. Быть ребёнком значит доставлять проблемы.
— Правда? Тогда мне нравятся эти проблемы!
— Идиот… — прошипел тихо, почти неслышно. На этом словесная перепалка как бы закончилась; Джон, подумав, решил пока отпустить Чеса, а сам повёл скользящим светом по липким от влаги стенам, потолку, каким-то приборам, валяющимся на первом этаже в хаотичном порядке. Где-то в отдалении приглушённо капала вода; он нашёл это место — то был пролом в потолке со второго этажа, и оттуда потихоньку стекали дождевые капли на проржавевшую оболочку какого-то огромного механизма. В общем первый этаж представлял собой просторный холл со множествами ответвлений коридоров и залов; интересного здесь ничего не было: обыкновенная разруха, какая бывает после забрасывания зданий. Константин теперь даже начал корить себя, что позволил Креймеру вытащить его в такую не совсем оригинальную местность — что они, сталкеры какие или охотники за сокровищами? Это всё он считал ребяческой глупостью, ведь именно из-за неё здесь наверняка вырастали всякие легенды о странных существах или призраках. Впрочем, вспоминая своё прошлое, Джон бы не сказал, что некоторые из них — выдумки, но большая часть уж точно не была правдой. Между тем они прошли до конца холла: здесь когда-то была стойка регистрации, но теперь она вся почти развалилась, не было никаких ни компьютеров, ни бумаг, лишь пара остатков от карандашей и ручек. Константин только сейчас, отсюда осветя всё предшествующее пространство, понял, что здание развалилось не шибко, лишь в некоторых местах пообвалился потолок, пол или лестничные площадки, но ощущение тем не менее было такое, словно они находились в каком-то помещении, переставшем работать не два года назад, а лет пятьдесят — уж так одиноко и пустынно здесь было, так всё обветшало и потеряло былые свойства. Это не понравилось ему сразу.