В экстренных ситуациях резко вспоминаешь то, чего не делал, может быть, лет пять или шесть; то же самое было с Джоном сейчас, и он даже не подумал о трудностях; машина, казалось ему, как-то сама плавно выехала с парковочного места и понеслась по дорогам, езда её была не эталоном безопасности и совсем далека от управления ею Чесом, но сносна. Только потом Константин с изумлением переваривал это событие у себя в голове, понимая, что в добром здравии навряд ли бы даже сумел без происшествий выехать. А тут… Тогда он с горечью подумал, что делает с ним Креймер. Или уже сделал…
На очередном повороте в неизвестном направлении человек рядом оживился и даже подал голос; очередной обморок продлился недолго.
— Ого, повелитель тьмы вспомнил, как водить машину! Кажется, с такими умениями ему уже не нужен водитель… куда ты хочешь меня везти? — устало приподнял голову и посмотрел на него; Джон бросил в его сторону мелкий встревоженный взгляд и пробубнил:
— В больницу. С тобой точно не всё в порядке.
— Серьёзно? — наиграно-насмешливым тоном спросил Чес и усмехнулся, насколько позволяли силы. — Нет, Джон, больница мне не поможет.
— Тогда что же поможет? — Константин остановил машину на светофоре и вопросительно посмотрел на него: тот выглядел хуже прежнего, и казалось, будто его сильно лихорадило: щёки покрылись неестественным румянцем, всё тело трясло, а глаза безумно перебегали с одного предмета на другой.
— Ты, Джон, — ответил Чес серьёзно, и ему хотелось верить, несмотря на его воспалённое сознание. — Конечно, зря ты оставил без предупреждения свою семью… кстати, пока не поздно, ты можешь вернуться обратно. Я бы и сам как-нибудь добрался…
— Ага, — иронично подтвердил он, кивнув. — Ну так? Договаривай свой второй план.
— А ты всё прежний… — прошептал и какими-то слишком счастливыми глазами посмотрел на него, потом откинул голову назад и опустил веки; Константину даже показалось, что Чес вновь потерял сознание. Оказалось, нет: тот лишь отдышался, а после продолжил свою речь.
— Я буду благодарен, если ты отвезёшь меня домой. Улица N, дом номер два. Знаешь, где это? — Джон, тронувшись с места, с полминуты не отвечал, а после проговорил:
— Примерно. Разберёмся. Это же в восточном районе? — Чес кивнул. — Значит, относительно я представляю, куда ехать.
— Спасибо, Джон… — едва слышно шептал, прикрывая глаза и чему-то улыбаясь. — Врач не нужен точно… только ты будь… рядом…
— Не трать силы, просто помолчи. Расскажешь потом, отчего с тобой случается такое… — недовольно перебил его болтовню, считая её лихорадочным бредом. Но он и предположить не мог, что всё зависело в прямом смысле от него…
Десять минут езды прошли более чем незаметно, хотя первое время тянулось как часы; Креймер иногда дремал, иногда приходил в сознание, но ненадолго; Джон же, не задумываясь о правилах дорожного движения, продолжал вести машину и сидел словно на иголках, весь обуреваемый мыслями и считающий, что делает слишком мало для того, чтобы Чес вернулся в норму. Впрочем, это было весьма понятно с его стороны и в его случае. Телефон между тем разрывался от звонков, вибрируя не переставая; сначала он подсчитывал количество звонков ради какого-то праздного, отстранённого интереса, а потом, потерявшись где-то между цифрами пятьдесят и шестьдесят, забросил это дело, отключил телефон полностью и, на каком-то перекрёстке остановив машину, вынул и выбросил сим-карту. Чес с каким-то сожалением проследил за куском намагниченного пластика, канувшего в луже вместе с тревожными возгласами бедной женщины, а Джон сделал это без сожаления, а даже с холодным равнодушием, с каким мы избавляемся от истинно ненужной нам вещи. Да, он всё давно решил; видимо, жизнь поставила его перед выбором, слишком двойственным и по-любому безнравственным: либо семья, либо Креймер. Чувствуете, почему безнравственным? С какой стороны не подходи, везде он совершает предательство; и, рано поняв это, он решил выбрать Чеса. Какое-то веление его души подсказало ему столь смелую и навряд ли явную для хорошего семьянина мысль. Но пусть так. Он лично чувствовал, что делает правильно; это решение выделилось ярким красным пятном на фоне серого пейзажа, а значит, оно приведёт к переменам, пускай и далёким от него в данную секунду.
Наконец они доехали до какого-то не слишком нового одиннадцатиэтажного дома; Джон предубедительно спросил парнишку, его ли этот дом; тот приоткрыл глаза и, дыша ещё реже и тяжелее, кивнул. Ему становилось минуты от минуты хуже, и Константин проклинал себя, что повёлся у него на поводу и не отвёз в больницу. А, видимо, медицинская помощь здесь нужна была и даже очень… Он кое-как, вкривь и вкось, припарковал машину, заранее зная, что будут претензии других автовладельцев к нерациональному использованию места, но преждевременно послал всё это к чертям и поспешил помочь Креймеру выйти. Чес смог самостоятельно выбраться из машины, стараясь собрать все свои силы в кучку, но всё-таки первый его шаг едва не выдался неудачным, поэтому вскоре он нехотя, но опёрся о Константина. Тот считал, что его бывший водитель просто не хочет показаться слабым, поэтому и ведёт себя так, будто здоров. «Узнаю прежнее ребячество… хоть что-то не пропало в нём!» — Джон пристально наблюдал за Креймером, пока тащил его до подъезда.
— Этаж пятый, Джон. Возьми ключи… — он ослабленной рукой залез в карман, пока они ждали лифт, и подал сверкнувшую в полумраке лампы связку собеседнику. — Квартира 65… — Чесу стало неловко, и он постарался удержаться на собственных ногах, что поначалу удалось недурно, но потом с тяжким вздохом привалился к стене, запрокинув голову. Константин хотел было придержать его, но тот предупредительно поднял руку, останавливая его; дыхание Креймера было неровным, отрывистым и очень болезненным — казалось, что он задыхается. Общий вид явно не улучшался, а порой даже наоборот… Наконец лифт приехал, они вошли; ехали почему-то слишком долго; Константин наблюдал за прислонившимся к стене Чесом, рассматривал его в подробностях, силясь уловить те черты, которые он упустил во время их недавнего разговора рядом с машиной. «Зачем же в тебе убили того весёлого парнишку? Где та беззаботная улыбка, где вечно задорные глаза того яркого тёплого цвета, где даже та серьёзность, впрочем, лишь надуманная и никак не настоящая? Где же всё это? Наверное, я упустил многое…» — думал с горечью Константин, а пальцы непроизвольно, до ужаса сильно желали коснуться этой такой близкой пылающей щеки и провести по ней; Джон хотел сказать, что всё хорошо. И не понимал, откуда происходило это желание.
Где-то между вторым и третьим этажом Креймер приоткрыл глаза и, безумно, слабо улыбнувшись, проговорил:
— Джон, я чувствую, что ты удивлён. Возможно, даже неприятно. Наверняка сейчас думаешь, в кого превратился твой водитель… Но ты сам… — выдохнул, на секунду прикрыл глаза, — ты сам ведь знаешь, что я не один такой. Ты… тоже. И ещё многие люди, если уже не все… Думаешь, брежу? Нет-нет, я полностью осознаю, что говорю! И, вероятно, нам предстоит с тобой ещё многое, чтобы понять, что происходит. Это будет сложно…
— Да-да, хорошо, Чес, только прошу тебя, не утруждай себя сейчас разговорами. Поправишься — всё расскажешь, — перебил его Джон, недовольно скрестив брови на переносице. Тот усмехнулся, а между тем двери лифта открылись; пока Константин спрашивал, какой ключ от чего, и открывал двери в общую прихожую и саму квартиру, Чес напряжённо молчал и лишь уже в своём коридоре тихонько сказал:
— Ты всё же считаешь меня безумцем, правда? — Джон кинул ключи на тумбочку и включил свет, затворив за собой дверь и одновременно осматривая помещение.
— Правда, — снисходительно улыбнулся. Креймер плюхнулся на стул и покачал головой.
— Я так и знал… впрочем, вскоре постараюсь тебе рассказать… — шептал будто даже для себя, нежели чем для Джона. — Ставки нынче слишком высоки…
— Я всё понимаю, Чес, да, — нетерпеливо перебивал его Константин, замечая, что у трго начался бред. — Ты обязательно расскажешь, только не сегодня. Твоя комната… там? — Креймер молча кивнул, уткнувшись взглядом в пол. — Окей, давай доведу тебя дотуда, ты переоденешься и ляжешь в кровать, хорошо? — тот безэмоционально кивнул и привстал со стула; Джон немного помог ему и отвёл в маленькую тёмную комнатку с тёмно-синими задёрнутыми шторами — это единственный элемент, который он запомнил там. Всё остальное пролетало перед глазами и не задержалось в голове, поэтому спроси его сейчас, что он помнит о квартире Креймера, он бы ответил: синие шторы. И паренька, угасающего прямо перед ним.