[4] — Сарай-Берке был окончательно разрушен не ногайцами, а крымскими татарами под предводительствам хана Менгли-Гирея, так что да, Бахчисарай соврал.
[5] — Астрахань наиболее близка Сараю, а само Астраханское ханство долго управлялась Большой Ордой и ее ставленниками.
[6] — Крымский улус был куда более отдален и менее важен для Сарая, нежели Астраханский (Бахчисарай в свое время получил гораздо меньше заботы и внимания отца, чем его сестра), но, при этом, отделение Крымского ханства от Золотой Орды все же было довольно болезненным.
[7] — Гиреи (крымские ханы) — наиболее экспансионистская династия среди татар, периодически правившая также Казанью и Астраханью. Как и Крымское ханство было самым агрессивным государством в Восточной Европе, так и отношения между Москвой и Казанью резко портились при появлении Гиреев у последнего. Крым выступал за фактическое объединение ханств под своим началом, до последнего сопротивляясь их завоеванию Москвой.
[8] — Городок Сары-Тин формально входил в состав Большой Орды и потом в Астраханское ханство, однако, находясь в степи и далеко от основных центров, был предоставлен сам себе. А Сары-Тин и Сары-Тау слишком близки по названию, чтоб держать их отдельно.
[9] — Хазарское море — одно из устаревших названий Каспийского моря.
========== IV. Обновление ==========
POV Самара (Самары).
Воспоминания о детстве в целом, подробнее останавливается только на 1586 году.
Я мало что помню из своего детства.
Первым моим осмысленным воспоминанием был, как ни странно… Казань, удивленно смотрящий на нас с братом.
Вторым — то, как он надевает на меня мужскую одежду. Я тогда мало что понимал, кроме того, что это было надо. Но сейчас, спустя много-много веков, я вижу, что этот его поступок спас меня, позволив выжить в тех непростых условиях, не потерять себя.
Мне кажется, я довольно быстро вжился в образ. Мне понравились сила и независимость, пропитывающие его насквозь, как и позже понравились остальные его преимущества. Быть парнем — значило чаще делать то, что ты хочешь, уметь постоять за себя, иметь больше прав в той конкретной исторической эпохе. Я не знаю, как Казань понял, что мы олицетворения, но способ спасти меня он выбрал правильный — по крайней мере, мужская роль прилипла ко мне настолько, что даже сейчас я, порой, думаю и говорю о себе в мужском роде.
Казань помог мне понять, что я не люблю подчиняться, и не сломаться в тех обстоятельствах.
Казалось бы: билет в жизнь получен — никто и не догадается, кто я на самом деле, а если кто-то и узнает, то Казань разрешит любые проблемы… И, вроде бы все и хорошо, но…
Но было одно обстоятельство, постоянно маячившее у меня перед глазами и напоминавшее мне о моей сути.
И звали его Димой. Будучи моим братом, он все время находился рядом со мной: мы играли вместе, работали, понемногу учились…
И я всегда завидовал ему.
Завидовал тому, что он был уже рожден с правильным полом, что ему не надо было притворяться, устраивать весь этот маскарад с переодеванием… Что не надо что-то кому-то доказывать или беспокоиться за то, что кто-то что-то узнает, быть всегда начеку…
Завидовал еще и тому, что он стал любимчиком Казани. Не знаю, как у него получилось так втереться в доверие, но наш хозяин даже стал его… обучать.
Знал Казань действительно много для своего времени, поэтому мысль о том, что брат отхватил себе аж такого учителя, долго не давала мне покоя.
Ну что в нем хорошего, а?! Почему он, а не я?! Чем я-то не подходил? Или, может быть, тем, что… девчонка?..
И в своей голове я снова возвращался к тому, с чего начал.
Все повторялось: дни и мысли двигались по замкнутому кругу, и я тонул в обволакивающей меня повседневности.
Когда мы наконец-то покинули Казань, у меня были смешанные чувства.
С одной стороны — радость. Радость от ощущения свободы, справедливости, предвкушения чего-то нового.
С другой… Было, все же, немного жаль оставлять место, которое мы искренне считали домом, место, где прошли наши детские, пусть и довольно тяжелые, годы. И даже как-то не хотелось бросать там в беде олицетворение, столь много сделавшее для нас…
Но, все же, собрав кое-какие полезные вещички и немного еды на первое время, мы покинули город и решили идти на юг — туда, где, как нам тогда казалось, жить было свободнее и легче всего.
Наш путь за черту закона был долгим: пробуя различную работу, споря, мы много лет не могли прийти к согласию по поводу нашего занятия. Я хотел, чтобы мы работали вместе, но понимал, что, в таком случае, подходящих видов заработка будет немного.
И я понимал причину: мы были слишком разными. Дима выигрывал по знаниям, я — по ловкости, а в силе мы с ним были вроде бы даже равны.
После того, как мы покинули Казань, я все еще одевался в мужское, хоть и, казалось, что нужды в этом уже не было.
Но, как оказалось, не зря.
Первая моя кража была совершенно случайной, но, когда она прошла удачно, во мне будто что-то надломилось. Мысль о том, что можно вот так вот взять и забрать у других то, что нужно тебе сейчас, приятно согрела душу. Зачем работать на кого-то, зачем ждать оплату и волноваться, будет ли она, ведь есть более простое решение всех наших с братом проблем.
Синбиру эта идея, конечно же, не понравилась. Он говорил что-то про закон, про совесть, про ответственность, но, к тому времени, я уже принял решение и не хотел его слушать.
Так мы и начали воровать. Точнее, обычно, воровал только я, а Дима присоединялся на особо сложных делах — он, все же, был умен, и его навык просчитывать ситуацию наперед иногда был мне полезен. Но он никогда не испытывал от воровства тех ощущений, что я. Он просто слепо подчинялся мне, когда я просил его помощь.
Стоило нашей жизни снова погрязнуть в рутине, как привычный уже ход вещей нарушило неожиданное событие, и наше очередное довольно сложное дело полетело в тартарары из-за двух олухов, неожиданно оказавшихся в то же время в том же месте. Потом, однако, выяснилось, что олух был один, а второй с ним был просто за компанию, «на привязи», но иногда и на побегушках.
Первый, а его звали Виктор, не понравился мне сразу. Мало того, что он выставил меня слабаком, так еще и потом вел себя так, будто мы с Димкой его подчиненные, чем ужасно бесил меня — как он вообще посмел распоряжаться в моем собственном доме?! Хотя, домом это тогда можно было назвать с натяжкой: та еще ветошь. Ну, хоть крыша над головой была — и ладно.
Второй же, Вася, был скорее милым довеском: в споры не лез, оказался хозяйственным, — похоже, в их с братом тандеме он и готовил, и убирался. Невольно вспоминался Синбир — от него-то подобного не дождешься.
В целом, наши пары были похожи: один был ведущим, второй — ведомым. Но позже выяснилось, что, при определенных обстоятельствах, наши роли могут измениться на полностью противоположные. И началось все с… моего Димки.
Не знаю, каким словом стоило бы описать то, что было со мной после осознания его непослушания.
Да как он вообще мог принимать решения, не посоветовавшись со мной?!
Потом он, конечно, пытался убедить меня, что это и в моих интересах тоже, что это даже ради меня… Ну, конечно, я понимал, что он, может быть, и хотел и как лучше… Да и времени на обсуждение просто не было… Но это не давало ему прав действовать на удачу! А если бы ничего не получилось?! Но он опять оказался тем еще счастливчиком, так как и Виктор принял его предложение, и встречи с моими кулаками ему избежать все же удалось.
Стоит отметить, что в нашей новообразованной четверке мой собственный брат для меня начал будто бы раскрываться: то ли я этого раньше не замечал, то ли в новой компании ему стало гораздо интереснее работать — в общем, постепенно я начал понимать, что Димка становится все полезнее и полезнее. Таланты других членов нашей компании также получили свое применение а, главное, — развитие.