Лена взглянула на циферблат часиков, заметив, как все ниже склонилось солнце за листву деревьев, и с удивлением обнаружила, что стрелки разделили тот ровно пополам.
— Почему нам надо так рано домой? — протянула недовольно Валюша, когда Лена поманила племянницу к себе и, ухватив за потную ладошку, повела к выходу из парка. — Солнышко еще светит. И вон сколько людей в парке… Никто не уходит. Почему мы уходим?
— Потому что нам пора уходить, — терпеливо говорила Лена. Ей пришлось чуть посторониться, когда мимо по тротуару пробежала ватага нарядно одетых старшеклассников, опаздывавших на торжественный выпускной вечер в соседней к их дому школе. Если бы Лена переехала вместе с родителями в Минск десять лет назад, бросив занятия балетом, то она бы тоже торопилась вместе с ними. Возможно, они были бы ее одноклассниками, невольно пришло в голову, глядя на радостных ровесников.
— Почему нам пора уходить? — не унималась Валюша, еле переставляя ноги по тротуару, отчего они постепенно замедлили шаг и плелись по двору.
— Потому что скоро мне уходить в театр. Помнишь, я говорила тебе, что сегодня вечером иду в театр.
— С Котей? — встрепенулась вдруг Валюша. Она так резко вскинула голову, что бант так и подпрыгнул на белобрысой головке.
— Нет, не с Котей, — сказала Лена, чувствуя, как забилось почему-то сердце быстрее в этот миг. — Котя в Москве, сдает экзамены. Я иду дядей Пашей и тетей Шурой. А завтра мы с тобой пойдем на открытие озера все вместе. Дядя Паша обещал покатать нас на лодке.
— А на дачу поедем завтра? — спросила девочка. Ей нравилось бывать на даче Соболевых в Дроздах, в нескольких километрах от Минска. Там ей разрешали выходить со двора, чтобы посмотреть на пасущихся за поселком коров и коз. А еще там можно было поплавать вместе с Котей, сыном Соболевых…
— Не знаю, Люша, посмотрим, — честно ответила Лена на вопрос племянницы. Конечно, Соболевы были бы только рады гостьям, но Лене почему-то казалось неудобным пользоваться гостеприимством друзей семьи. Дача в Дроздах была не такая большая, чтобы вместить сразу и Соболевых с сыном, и старенькую мать тети Шуры, и Лену с девочкой и Татьяной Георгиевной. Соболевы и так очень помогали Дементьевым после смерти отца в 1936 году. Он сгорел от воспаления легких, через два года после запуска первой очереди Минской ГЭС-2, словно строительство этой станции забрало последние его силы. Соболевы частенько приносили дефицитные продукты, хлопотали о пенсии для матери Лены, о лекарствах для нее, забирали на все лето на дачу Татьяну Георгиевну и Валюшу. Злоупотреблять часто их добротой и расположением Лене казалось неправильным.
И Дементьевы, и Соболевы приехали в Минск в числе прочих специалистов высшего звена. В первые месяцы их поселили рядом — в соседних комнатах в деревянном бараке. Это потом они разъехались по разным адресам в Минске, когда получили условия получше. А тогда жили бок о бок почти полгода, деля тяготы и невзгоды барачного жилья без водоснабжения и с печным отоплением. На общих тяготах и за общими хлопотами и подружились семьями. Тем более, жили на соседних улицах, а Коля и Костя учились в одной школе, правда, в разных классах.
По возвращении домой Лена нашла маму за шитьем. Татьяна Георгиевна пришивала кружевной воротничок с декором из мелких жемчужных бусинок на шелковое платье дочери. Лена сразу же узнала эту красивую вещицу. Воротничок украшал до этого дня платье матери, в котором та когда-то венчалась, и которое все эти годы хранилось в коробке на шкафу. В детстве Лена любила доставать это платье и гладить тонкое кружево и бусинки, представляя собственное платье, в котором выйдет замуж.
— Мама, милая, что ты делаешь? — изумленно воскликнула Лена. — Это же твое платье!..
— Неужели ты думаешь, я его когда-нибудь снова надену? — с улыбкой ответила Татьяна Георгиевна, кладя последние стежки. — Не переживай так — я аккуратно отпорола воротничок. Потом можно пришить, если будет нужда в том.