— Да пошла ты уже! — бросил сквозь зубы полицейский. Без заметного говора местных националистов, значит, русский, с горечью отметила Лена, когда ее толкнули к группе, уже прошедшей проверку. Она опустилась на землю рядом с ними, уставшими, заметно перепуганными и нервничающими от неизвестности, и стала лихорадочно обдумывать, как выпутаться из этой ситуации. Лена не понимала, почему теперь на работу в Германию отправляют вот так — через облавы, силой, невзирая на обстоятельства. Она помнила, с каким рвением еще в марте записывалась молодежь в ряды работников в чужой стране, надеясь, что там будет лучше, чем здесь. И с каким пафосом отправлялись поезда с ними на Запад. Что изменилось теперь? И как ей самой не стать одной из работниц в Германии?
Лена посмотрела украдкой на часики на запястье и с отчаянием отметила, что время встречи с человеком, который отвез бы ее с матерью в Борисов, миновало еще четверть часа назад. Ей казалось, что она провела на рынке и тут, на станции, немного времени, а оказалось, часовая стрелка уже миновала три пополудни. «Это ничего, — сказала себе Лена мысленно. — Главное — вырваться отсюда. А как добраться до Борисова я придумаю потом. Обязательно придумаю!»
Людей было много. Дважды еще пригоняли на станцию точно такую же толпу растерянных и перепуганных женщин и подростков. Дважды офицер, руководивший операцией, залезал в кузов грузовой машины и сообщал о новой роли, которую оккупанты отвели им в своих планах. Хорошо в эти в два раза смерть обошла стороной станцию — никто не возражал этим словам и не пытался сбежать.
Немцы управились с переписью только к шести часам, когда на землю начали спускаться сумерки. И тут же двинулись к толпе солдаты и полицейские, сгоняя людей к вагонам, как скот. Лену чуть не сбили с ног при этом. Благо какой-то парень крепко вцепился в ее локоть и потащил за собой в толпе, а потом приподнял и с силой бросил в руки мужчины, принимавшего уже в вагоне обреченных на отправку. Кругом все кричали в голос, плакали, причитали. Даже некоторые мальчики-подростки, отбросили в сторону браваду, и наравне с молодыми девушками звали со слезами мать. «Мама! Мама! Мама!» — билось вокруг и отражалось в самом сердце Лены, цеплялось крючьями, разрывало изнутри. И именно это помогло справиться с истерикой, когда солдаты с силой задвинули дверь вагона, не обращая внимания на сопротивление. Кому-то из парней при этом сломали руку. Лена слышала, как раненый скулил до второй остановки, где его перелом заметили немцы и вывели из вагона. Думать о том, что с ним случилось было страшно, поэтому Лена малодушно затолкала мысль об этом куда-то в самый дальний уголок памяти и никогда больше не вспоминала. Как и о несчастных, которые не доехали до места назначения, а навсегда остались в том темном вагоне…
Сначала Лена еще верила, что найдет способ вырваться даже после того, как их заперли в вагонах. Шло время, но состав не трогался с места, а их разговоров немецких часовых она поняла, что ждут подачи паровоза из депо. Тот так неожиданно сломался аккурат перед отправлением, что даже подозревали диверсию со стороны местных рабочих депо. Лене тогда показалось, что сама судьбы улыбается ей сейчас. Особенно, когда немцев сменили полицейские, набранные в батальон из белорусской молодежи.
Наученная горьким опытом прошлой кражи, Лена прятала марки и талоны в потайном кармашке сумки, и именно ими и попыталась соблазнить часового — коренастого парня, то и дело растиравшего ладонями уши от ночного холода. Правда, тот согласился не сразу помочь. Все отнекивался и говорил, что ему нет резона ходить по ночному Минску после смены, объясняясь с каждым патрулем. Но Лена пообещала ему не только то, что хранила в сумочке, но и часть марок из своих запасов, и бутылку самогона, и мешочек табака, которыми планировала расплатиться за провоз до Борисова. Она бы сейчас все что угодно пообещала этому полицейскому, лишь бы он добрался до Йенса и попросил того подтвердить ее личность. Лена была уверена, что старый Кнеллер не оставит ее в этой беде, а обязательно найдет способ вызволить. А еще она очень старалась не думать о том, как сходит с ума от беспокойства сейчас мама. И о том, удалось ли группе Якова ликвидировать Ротбауэра и уйти в лес, как и было запланировано с самого начала.