— Не стоило тебе обещать всего этого, — попеняла ему Лена, когда, распрощавшись с Дементьевыми, они спускались по лестнице парадной. — Ты не сможешь быть с ней столько времени, а она непременно огорчится.
— Почему же не смогу? — переспросил Костя, спрыгивая с последних ступеней, чтобы обогнать Лену и преградить ей путь. — Очень даже смогу. Я экзамены сдал наперед, чтобы поскорее сюда, к вам. Поедем в Дрозды…
— Не уверена, — отрезала Лена, сжимая сумочку еще сильнее, чтобы не выдать своего волнения. — Не уверена, что мы поедем на дачу. Мне нужно заниматься. Постоянно.
— Я освобожу тебе чердак, — пообещал Костя. — Сделаем тебе зал для занятий, Прима.
Лена только фыркнула в ответ и решительно двинулась вниз. На этот раз Костя не стал ее задерживать, отступил в сторону, позволяя пройти мимо.
Первую половину пути до Дома Красной Армии они лишь обменивались короткими репликами: об экзаменах Кости, о погоде в Минске, о Мольере, на пьесу которого шли, о Кедрове, о других постановках МХТ. Когда до театра оставалось всего пять минут пути, Лена едва не сбилась с шага от неожиданного прямого вопроса Кости:
— Жалеешь сильно, что Минск вместо Москвы?
Никто в лоб не задавал ей этого вопроса. Никто не спрашивал о ее чувствах, старательно обходя эту тему в разговорах. Наверное, поэтому где-то глубоко-глубоко в груди змеей свернулось странное ощущение озлобленности на весь мир и на всех вокруг. Лена старательно гнала его прочь, но оно постоянно кусало ее изнутри. Если бы она смогла хоть с кем-то поговорить об этом. Но маме не скажешь. Маме нельзя показывать своего разочарования, чтобы не огорчить ее. И перед другими Лена должна быть сильной.
— Но это ничего не меняет, так скажешь? — продолжил тем временем Костя, шагая рядом. Лена взглянула на него, не понимая, о чем он говорит сейчас, и он поймал ее взгляд. Она тут же утонула в глубине этих карих глаз. А Костя только широко улыбнулся, отчего в животе Лены снова заплясали бабочки.
— Я видел тебя на выпускном концерте. На мой дилетантский взгляд, ты танцевала не просто хорошо. Ты танцевала восхитительно. И я слышал, о чем шептались вокруг. Ты была среди фавориток курса. Тебе предназначалось танцевать на большой сцене.
— Что толку сейчас о том говорить? — оборвала его Лена. Слышать от него то, что она и сама знала, было больно и обидно. Обидно, потому что брат вообще не спросил, чего хочет она, Лена, каких успехов добилась в училище, не знал, что ей прочат педагоги. И не поинтересовался ее мечтами, следуя настойчиво своей — строить станции в Предуралье и в Сибири.
— Но пойми!.. — Костя потянулся к ней, желая взять за руку, но этому помешала парочка — офицер и девушка в легком летнем платье, которая с извинениями: «Простите, товарищи, опаздываем!» пробежала между ними.
— Идем, — сказала Лена, не желая сейчас говорить о том, чему уже не суждено быть. — Иначе мы тоже опоздаем.
Глаза Кости как-то потухли от резкости ее голоса и того, как она отстранилась от его руки. Но Лена предпочла сделать вид, что не заметила. Она уже жалела, что они завели этот дурацкий разговор, и что вообще согласилась идти на эту постановку. Ей казалось, что в груди так и будет тянуть от обиды и разочарования, снова всколыхнувшегося в ней, что вечер безнадежно испорчен. Но уже после первых минут действия на сцене она увлеченно следила за ходом пьесы и восторженно смеялась вместе с остальными зрителями над забавными моментами.
В антракте Костя сумел протолкнуться через толпу к буфету и принес два стакана ситро и вазочку с мороженым. Они пили холодный напиток, ели мороженое (Лена даже позволила себе пару ложечек) и возбужденно обсуждали сюжет постановки, совсем забыв недавнюю отстраненность. Правда, Лена сомневалась, что Костя запомнил финальное действие — слишком уж часто он поворачивал лицо в ее сторону и смотрел на ее профиль. И смущенно улыбнулся, покачав головой, мол, нет, ничего, когда она решилась посмотреть на него в ответ.
Когда они вышли из Дома Красной Армии, уже сгущались сумерки, и на Минск опустилась приятная прохлада. От контраста с душным залом по телу пробежала легкая дрожь, и Лена передернула плечами.
— Замерзла? — спросил внимательный Костя и накинул ей на плечи пиджак. Тот был огромным, и невысокая хрупкая Лена выглядела в нем так забавно, что оба рассмеялись. Так и пошли до дома Лены молча в облаке какой-то безмятежной радости. Только изредка смотрели друг на друга и улыбались, словно знали какую-то общую тайну.