Лена ни за что бы сама не нашла Рихарда, если бы в одно раннее утро Костя, к ее удивлению, сам не устроил бы им короткое свидание. Условия были строгие — никаких прикосновений, расстояние минимум в шаг от проволоки, никаких передач через проволоку, даже еды. Лена забыла обо всем на свете, когда увидела Рихарда в грязной рубашке и в рваном плаще, в котором он спал ночами. Оказалось, что пиджак и часы он отдал одному из охранников, выменяв на ложку. В лагере кормили, но приборы не выдавали, и тому, у кого не было ложки, приходилось сложно.
Рихард не обрадовался ее приходу, хотя глаза его и сверкнули радостно в первые секунды. Но потом они снова стали пустыми, на лицо набежала тень. «Уезжай!» — потребовал он, когда они обменялись несколькими отвлеченными фразами, избегая говорить о главном. Этот напор ошеломил Лену и погасил радость, вспыхнувшую при виде него.
— Не стоило так делать, — сказал он отстранено и резко. Совсем как тогда, когда они только начинали свое знакомство в Розенбурге. Когда она была простой русской служанкой, а он — героем рейха и представителем знатной прусской фамилии. — Ты сделала глупость. Не следовало оставаться. Вы, русские, всегда слишком импульсивны… Не просчитываете последствий.
Ей хотелось тогда ответить что-то резкое и, возможно, вопросом «А ты?». Ведь он был свободен на территории союзников и планировал уехать. Но все-таки решил перейти границу зон и найти ее, едва узнал, что, возможно, она жива. Но она увидела тогда в глубине его глаз, что решение прийти в Дрезден было полностью обдуманным, и он осознавал все возможные последствия, которые не стали для него неожиданностью. Увидела и промолчала.
— Ты должна уехать из Германии. Оставаться здесь сейчас — безумие. Никто не сможет предсказать, чем ответят победители побежденным, — Рихард посмотрел в сторону Кости, державшегося на расстоянии от них, но наблюдавшего за их свиданием цепким и злым взглядом. — Ты обязана уехать с капитаном, как и планировала. Я не должен был вмешиваться. Я хочу, чтобы ты уехала, Ленхен, слышишь? Уезжай!
— Потому что ты женат? Поэтому хочешь, чтобы я уехала? — вырвалось обидой из груди совсем не то, что она хотела сказать ему. Он посмотрел на нее таким взглядом, что стало ясно: произошла какая-то ошибка, и он не был женат.
И тогда Лена вдруг заплакала. И эти горячие слезы растопили его ледяную броню, в которую он намеренно облачился перед свиданием. «Шаг назад!» — заорал охранник, когда Рихард резко шагнул к проволоке и тут же отступил, осознавая последствия этого шага для них обоих.
— Прошу тебя, мое сердце, уезжай! — заговорил он быстро и сбивчиво, понимая, что минуты, отведенные им на встречу, уже почти истекли, судя по взгляду охранника на наручные часы. — Уезжай! Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Чтобы не знала голода и холода. Чтобы никогда больше не плакала от страха или горя. Чтобы ты жила той жизнью, что была до войны. Пойми же, так нужно! Капитан позаботится о тебе. Он защитит тебя. Не думай обо мне. Меня уже нет, мое сокровище, кончено. А ты… Судьба подарила мне только мгновения рядом с тобой. Эти мгновения стали для меня всей жизнью. А для тебя… Я хочу, чтобы для тебя они так и остались лишь эпизодом. Так должно быть. Потому что для меня все кончено. А твоя жизнь только начинается… Ради меня, мое сердце, уезжай!
Об отъезде твердил и Соболев, пытаясь сломать удивительную для него решимость. Он не принимал никаких отговорок и упрямо шел к своей цели, твердо вознамерившись увезти Лену из Германии. Она ясно читала эту решимость в его глазах.
— Документы пропали, но шанс еще есть, — убеждал ее Костя. — Ты можешь вернуться домой под немецким именем. Как моя жена. В этом случае нам не нужны бумаги из арбайтсамта, которые ты потеряла в поезде, и не будет лишних вопросов при проверке.