— Ты словно знал, что так и будет, — сказала как-то Лена Рихарду, когда качала Николая на руках в детской, пытаясь убаюкать. — Мне показалось, что ты даже не удивился, когда доктор заявил о беременности.
— Просто я видел это когда-то во сне, — улыбнулся Рихард, касаясь ее заплетенной косы, лежащей на плече. — И я верил, что так и должно быть.
Со временем их небольшая семья стала только прирастать и прирастать: зятья — Франсуа и швейцарский немец Дитер, невестка Эжени, которую с легкой руки Лены стали называть коротко «Женя», многочисленные внуки и внучки. Все они собрались вчера под крышей замка, чтобы разделить с ней и Рихардом день пятидесятилетней свадебной годовщины. И все они были вчера в большой гостиной, когда Лена и Рихард давали интервью.
— Ваши дети и внуки знают вашу историю? — поинтересовалась журналистка, и они оба кивнули в ответ.
Разумеется, дети знали. Они росли, разговаривая дома на двух языках, они сами считали себя «русскими немцами швейцарского гражданства», как однажды сказал Николай. Даже Валентина, чистокровная немка. Именно Валентина предложила недавно создать комитет помощи переезжающим в Германию русским с немецкими корнями, которые сейчас покидали города бывшего СССР в поисках лучшей жизни. И именно Валентина помогала Лене получить все необходимые разрешения, чтобы установить во Фрайтале обелиск в память о советских военнопленных. А его эскиз разработал лично Николай, у которого было свое архитектурное бюро в Базеле. Сейчас сын Рихарда и Лены жил на две страны, восстанавливая родовой замок, к большому удовольствию отца.
Конечно же, дети знали эту историю. Не в деталях, нет. Лена никогда не говорила, что в 1943 году ей принудительно сделали прерывание первой в ее жизни беременности. Об этом они узнали только вчера, когда притихшие слушали рассказ матери. Она сама притихла вместе с детьми и внуками, когда Рихард впервые рассказал о своем коротком пребывании в Бан-Нендорфе, которое едва не убило его. Его объявили «шпионом коммунистов» из-за того, что он был передан советской стороной, и долго пытались выбить из него признание. Многие кончали жизнь самоубийством в Бан-Нендорфе, не вынеся издевательств и пыток. Рихарда держало только одно, как он признался на интервью:
— Эта женщина, — произнес он, сжимая ласково ладонь Лены, которая не сумела сдержать слез во время рассказа о британской тюрьме.
Она не знала подробностей ранее, муж никогда не делился с ней. Но видела шрамы. И знала, как долго ему пришлось восстанавливать не только физическое здоровье, но и душевное равновесие после плена.
— Я знал, что не имею права сдаваться. Потому что обещал найти ее в Швейцарии. Потому что у нее не было никого, кроме меня, а у меня не осталось никого, кроме нее. Я обещал сделать ее счастливой, ведь она должна была быть непременно счастлива. И я очень хотел разделить это счастье с ней.
Лена тогда с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться прямо под камерой, на глазах у всех. Понимала, что если сделает это, Рихард совсем потеряет самообладание и вместе с тем — способность к речи. Будет выглядеть слабым и немощным стариком, вызывая жалость. А этого он терпеть не мог. И Лена крепилась изо всех сил, сжимая дрожащие губы, чтобы сдержать эмоции внутри. И вот итог — излишнее волнение, тахикардия и бессонница, которая и выгнала ее утром из дома на берег озера, покрытого дымкой в этот рассветный час.
Первыми, как всегда, распознали близкое появление хозяина собаки, с которыми Лена разделила свою раннюю прогулку. Выйдя на заслуженный отдых, Рихард увлекся профессиональным разведением вахтельхундов, и рядом с ними всегда теперь была парочка собак — Бель и Флинк. И снова в парке Розенбурга звучал радостный собачий лай, как когда-то давно. Лене вдруг показалось, что колесо времени качнулось назад, и она вернулась в прошлое, когда именно здесь встретила Рихарда впервые. Собаки радостно крутились у его ног, виляли мохнатыми хвостами, напоминая пропеллер его любимой «Цессны», на которой до сих пор он изредка поднимался в воздух. От улыбки, с которой Рихард встретил вахтельхундов, ласково поглаживая их затылки, тут же потеплело в душе. Развеялись все печали, которые не давали покоя ночью, ушли легкие сомнения, словно утренний туман под лучами яркого солнца. И захотелось, чтобы он поскорее преодолел разделяющее их расстояние и взял ее ладони в свои. Почувствовать его тепло. Увидеть нежность в его глазах. Моменты, которые она любила. Услышать любимый голос, в котором неизменно отразится его широкая улыбка, завораживающая ее, как когда-то, при первой встрече.