— А вот мне лично не хватает показаний Алимханова! — раздраженно заметил Костя. — Больно мягкие вы стали… Пластилиновые. Откуда он-то золотишко доставал для своих игрушек?!. Кому еще свои липовые червонцы втюхивал? Не только же Кролику! И один молчит, и другой… А мы теряем возможность выйти на настоящие «Ямы». Взяли пару упакованных «Дыр» и успокоились…
— Может быть, просветите меня? — обиделся Теплов. — «Ямы», «Дыры»…
— Проще пареной репы, — сказал Леха. — «Дыры» финансируют перекупщиков, отстегивают им их вонючий процент и забирают весь дневной улов. А потом все самое ценное у «Дыр» скупают «Ямы»…
— Которых почти никто никогда не знает, — добавил Зайцев.
— Потому что от «Ям» все прямиком идет за бугор, — негромко сказал Костя Степанов.
— А с «Ямами» работают комитетчики! А нам положено только говно за ними разгребать и под пули подставляться! — разозлился Леха.
— Но писать тебе об этом не надо. Опасно, — ухмыльнулся Костя.
— Конечно, если бы Кролик и Мотоциклист колонулись бы… Но об этом можно только мечтать, — вздохнул Леха.
— Уважают друг друга, — негромко произнес Николай Иванович Зайцев. — Профессионалы высокого класса…
Тут Николай Иванович был абсолютно прав.
«Кролик» был не просто профессионалом, он был академиком своего неправедного дела!
Это он за достаточно короткий период времени сумел вынести из Ленинградского телефонного завода «Серп и молот» двадцать девять килограммов платины. Да не одним куском, не бухтой платиновой проволоки, а в уже готовых изделиях — крохотных релейных контактах для боевых ракет «земля-воздух».
Если же учесть, что каждый такой платиновый контакт весил всего тридцать семь сотых одного грамма, можно с легкостью представить себе, сколько наших ракет так никогда и не взлетели в свой «воздух»…
А как Кролик все знал про золото!..
Он своей газовой горелкой мог расплавить любой золотой лом — от зубных протезов до неизвестно откуда взявшихся самородков. А потом по цвету окалины остывающего драгоценного металла с полной ответственностью сказать — было ли это золото уже в изделиях или нет, с какого прииска оно украдено, какой процент содержания в нем серебра, шихты, посторонних примесей…
Недаром управляющий Ленинградским отделением «Росювелирторга», в очередной раз вызванный в Большой дом в качестве независимого консультанта, доверительно сказал Косте Степанову:
— Ах, Константин Сергеевич! Не был бы этот ваш Витька-Кролик… виноват, Виктор Евдокимович Лякин, преступником, не сидел бы он сейчас у вас в тюрьме, пригласил бы я его к себе на должность Главного специалиста по драгметаллам, да еще и персональный оклад для него в Москве выбил бы. Ну, да авось отсидит, одумается, выйдет…
— Ногами вперед, — прервал его Костя. — У него статья расстрельная.
…Так что уж если сам Витька-Кролик, предварительно измерив, взвесив и опробовав «золотые» червонцы Рафика всеми кислотами и реактивами, покупал их со святой уверенностью в их подлинности, то лучшей рекомендации для замечательных творений Рифката Шаяхметовича Алимханова было попросту не найти…
Вот следственная бригада и захотела собственными глазами увидеть, как этот преступно-гениальный Рафик делает такие червонцы.
Тем более что все его оборудование для изготовления «золотых» николаевских десятирублевиков: все эти муфельные печи, огнеупорные фарфоровые тигели, пуансоны, матрицы, штамповочные гидравлические прессы, смеси-наполнители, устройство для снятия копий с монет и медалей методом электролиза, мерные кольца, полный комплект оборудования для гальванопластики, аккумуляторы, трансформатор, вакуумный насос и, черт знает, какие-то неведомые механизмы и приспособления — так и оставалось в опечатанной квартире гражданина Алимханова.
Конечно, кроме небольшого количества настоящего золота и маленьких старинных аптекарских весов с плоскими маркированными гирьками-«разновесами» — главной улики против любого «золотишника». Ну, и целой технической библиотеки по снятию копий с монет и медалей. Все это было аккуратненько изъято еще при аресте подследственного.
А крупное и тяжелое оборудование уже давно следовало бы перевезти с Обводного канала, 27, на Литейный, 4. И сдать на специальный склад вещественных доказательств различной преступной деятельности.
Так что в то время на Рифкате Алимханове еще не было ни одной татуировки…
«…сегодняшнюю среднестатистическую российско-мужскую смертность я пережил на двадцать один год… — думал старик Теплов. — Я перешагнул через целое поколение! Если со мной ЭТО и случится — все справедливо. И на том спасибо. Но Зойка же остается одна! Одна-одинешенька… Совсем одна».