Он даже не заметил, что автоматически повторил то, что накануне, в запальчивости и обиде, говорил ему Кирилл Теплов.
— Ну, знаете ли! — возмущенно развел руками «Росювелирторг» в защиту Пробирной палаты…
— Да знаем, знаем! Не хуже вас знаем, — вдруг злобно и почему-то тонким голосом прокричал Леха Петраков.
Он подскочил к сейфу, достал оттуда мощные слесарные «кусачки» и метнулся к Костиному столу:
— Специалисты хреновы! Глазки-то свои разуйте! — прокричал Леха.
Николай Иванович, майор Зайцев, лучший специалист Ленинграда и его окрестностей по фальшивомонетчикам, пребывающий в ожидании подлого и трагического увольнения, понял, что сейчас произойдет, и добавил нехорошим голосом:
— Пошире, пошире распахните. Очки наденьте. Может, и вправду увидите какую махинацию.
Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан милиции Леха Петраков схватил один из алимхановских «золотых» червонцев и, с усилием сжав «кусачки» двумя руками, разрубил монету пополам.
Не ту, которую когда-то в 1893 году отчеканил знаменитый Санкт-Петербургский «Монетный дворъ», а ту, которую у себя дома, в однокомнатной квартирке на Обводном канале, в начале 1963 года сотворил «гениальный» Рафик-мотоциклист.
Определение «гениальный» было впервые озвучено майором Н. И. Зайцевым. А уж он-то знал толк в этом деле…
Словно профессиональный карточный шулер-исполнитель, игрок в «очко», прикупивший к десятке заведомо известного ему туза, Леха небрежно бросил две половинки монеты на стол и гадко усмехнулся:
— Смотрите, нюхайте. Знатоки, мать вашу…
Внутренность «золотой» монеты, изготовленной подследственным Алимхановым Р. Ш., была из «томпака» — грязно-черного сплава цинка и меди с незначительным вкраплением каких-то искрящихся крупинок.
Спустя полчаса представители Государственной Пробирной палаты в своих строгих черных костюмах из адмиральского крепа перестали быть похожими на портреты членов Политбюро и теперь смахивали на рядовых служащих небольшой похоронной конторы и ритуальных услуг.
По их робкой и вежливой просьбе и распоряжению старшего группы — следователя Ленинградской прокуратуры К. С. Степанова, из внутренней тюрьмы конвой привел Р. Ш. Алимханова.
В ожидании Рафика-мотоциклиста Пробирная палата, ломбардные жучилы и «Росювелирторг» почему-то невольно сбились в пугливую стайку и обреченно уставились на дверь, словно в комнату сейчас со страшным рыком должен ворваться гигантский саблезубый тигр!
Вошел старший конвоя, закрыл за собой дверь и спросил — можно ли заводить арестованного.
— Заводи, — сказал майор Зайцев.
Старший открыл одну дверь, затем вторую, образующую крохотный звукоизоляционный тамбур, и негромко прокричал:
— Алимханов! Пошел… — И при двух распахнутых дверях стайка приглашенных участвовать в следственном эксперименте увидела в коридоре еще одного конвойного.
В проеме дверей возникла аккуратненькая фигурка молодого и очень ладненького полувосточного человечка невысокого роста, в синем шерстяном тренировочном костюмчике с белой «олимпийской» полоской по воротнику курточки. На ногах у «саблезубого тигра» были мягкие белые баскетбольные кеды.
Старший конвоя вышел, плотно притворив за собой обе двери.
— Здравствуйте, — вежливо сказал «ужасный тигр» подследственный Р. Ш. Алимханов, по кличке Рафик-мотоциклист, коренной ленинградец, двадцати восьми лет от роду, неженатый, без вредных привычек.
Он с удивлением оглядел неожиданное и странное для этого кабинета количество народа, сообразил, что это не «свидетели», не «терпилы» и «не проходящие по делу», и на всякий случай еще раз повторил:
— Здравия желаю, граждане начальники.
— Здорово, Шаяхметыч! — ответил ему капитан Леха Петраков.
— Привет, Рафик, — улыбнулся Николай Иванович, майор Зайцев.
Стоя спиной ко всем и демонстративно возясь с магнитофоном, Теплов подмигнул Рифкату. Тот еле заметно кивнул.
— Присаживайтесь, Алимханов, — ледяным тоном проговорил Степанов.
— Куда, Константин Сергеевич?
— А вот к моему столу. Рядом со своими сувенирными цацками. Товарищи из Государственной Пробирной палаты и «Росювелирторга», наверное, захотят задать вам пару вопросов, — медленно проговорил Костя и подумал: «Хоть бы этот засранец не ляпнул ничего лишнего!..»