«Если эти камеры могли бы еще и стрелять, по мне наверняка уже полоснули бы очередью…» — невесело подумал Теплов.
— Фамилия? — по-русски, неожиданно спросили ажурные ворота.
— Теплов.
— Заходите.
Отвратительно заскрежетали открывающиеся ажурные ворота. Проходя на небольшую территорию Советского Союза в середине Нью-Йорка, Теплов негромко и раздраженно пробормотал:
— Хоть бы петли смазали…
— За все деньги надо платить, — неожиданно пожаловались ему ворота и с хриплым лязгом закрылись за его спиной.
Внутри, у дверей, его уже ожидал невысокий человечек с недобро настороженными глазами, в черном костюме, несвежей нейлоновой рубашке и тоненьком черном галстуке.
За его спиной был длинный, подковой изогнутый стол, на котором стояли мониторы всех камер слежения — и уличных, и внутренних.
— Теплов, — представился Кирилл Петрович.
— Паспорт! — наверное, это и был Прохоренко.
Он пролистал все паспортные странички, несколько раз сверил фотографию со стоявшим перед ним Кириллом и наконец, возвращая паспорт его законному владельцу, все равно очень недружелюбно спросил:
— Так что произошло, гражданин Теплов, о чем нельзя было сказать по телефону?
И тут Кирилл Петрович Теплов стал сам себе настолько отвратителен, что даже этот Прохоренко показался ему вполне пристойным человеком.
«Не стреляйте в пианиста, он лучше не умеет!..»
— Слушай, Прохоренко! Или, как там тебя… Где у вас водки можно купить? По нормальной цене, — плюнув на все, впрямую спросил Теплов.
— Тьфу ты, ебть! Ну, чего ты, бля, не мог сразу сказать?! — облегченно и даже слегка обиженно сплюнул Прохоренко.
И действительно, сразу стал похожим на приличного, «своего» и все понимающего человека.
— Беги быстрей на второй этаж в буфет, если Лидка еще не закрылась… Двигай, двигай! А то бабки подобьет и опечатает лавку! Суббота же!
Теплов молнией взлетел на второй этаж. Дверь в буфет была распахнута настежь. За буфетной стойкой моложавая женщина, с модными очочками на кончике носа и хитроватыми припухшими глазками, перетирала посуду.
— Лидочка, привет!
— Привет! Чего так поздно?
— Дела, дела, дела… Лидочка, солнце мое, два по сто пятьдесят коньячку и плиточку шоколада, — с давно забытым, охмурительно-холостяцким воркованием в голосе прокурлыкал Кирилл Петрович.
— А где второй?
— Вторая, — поправил ее Теплов. — Это ты — радость моя…
— Ну ты даешь! — восхищенно сказала Лида и налила коньяк в стаканы. — И откуда ты такой взялся?! Новенький, что ли?
— Старенький, только из другой епархии. Ну, будь!
Они чокнулись и оба залпом выпили коньяк. Закусили шоколадом.
— Пообедаешь? — спросила Лида.
— А что у тебя есть?
— Борщ. Шницель венский…
Теплов вспомнил про голодного и трезвого Серегу Воронина, одиноко сидящего в гостиничном номере, и сказал:
— Жаль, но некогда. У тебя «Столичная» почем?
— Как и повсюду — девяносто семь центов пузырек.
— Повсюду — девять с половиной долларов.
— А ты туда не суйся. Приходи ко мне. Сколько тебе?
Теплов поставил на стойку буфета свой портфель, сказал:
— Давай, Лидуня, отгрузи мне штучек десять…
Лида критически осмотрела Серегин портфель:
— Ручка оторвется. Не выдержит твоя торба. Я под четыре пузыря пакет дам пластиковый, а шесть — в портфель. Еще чего надо? Колбаски там, или…
— Нет. Спасибо, Лидочка. Посчитай мне все — шоколад, коньячок, поддачу… Сколько я тебе обязан?
— Ладно, — ухмыльнулась Лида. — Клади пятнашку и забегай, если что… Уж больно ты мужик красивый! Если не торопишься — можем ко мне поехать, музычку послушаем. Мой как раз в Москву на неделю укатил…
— Я сегодня в Сан-Франциско улетаю. Спасибо. Лидочка.
— Заглядывай. Будь здоров.
Спустился вниз с пакетом и тяжелым, не закрывающимся портфелем, из которого торчали горлышки «Столичной».
Прохоренко уважительно оценил количество водки, купленной Тепловым, пожал ему руку, пожелал счастливого пути.
Прости меня, Зоенька… Я тебя очень люблю.
До Сан-Франциско летели почти шесть часов.
Вся советская делегация сидела в хвосте самолета. В воздухе вели себя более чем скромно. На весь перелет ушло всего три бутылки «Столичной». Очень неплохо выпил Лешка Баршай. Пару рюмочек преломил даже руководитель делегации — Народный… ну, и так далее…