С трудом удалось восстановить картину происшедшего. Позавчера немцы отступали из деревни. Гитлеровский автоматчик вывел со двора корову колхозницы Акимовой. Дом хозяйки немцы подожгли, и семья ее оказалась на улице. Тринадцатилетний сын Акимовой Шура схватил камень и кинулся на солдата. Тот вскинул автомат и дал длинную очередь. На помощь другу бросился другой подросток - Витя Шильников, но и его автоматная очередь пригвоздила к земле.
Впрочем, возмездие не заставило себя долго ждать. В тот же день под вечер в село Бели доставили группу пленных гитлеровцев. Когда их вели по улице, в щупленьком остроносом ефрейторе жители опознали убийцу двух подростков. Собравшиеся женщины чуть не растерзали ефрейтора. Узнав об этом инциденте, я приказал доставить пленного в штаб. Хотелось собственными глазами увидеть этого выродка.
И вот он передо мной. Узкогрудый, в потрепанной шинели, с красным от мороза носом. Мелкие черты узкого лица не выражают ничего, кроме животного страха.
На все мои вопросы, заданные через штабного переводчика, он ничего вразумительного ответить не может. Только пожимает плечами да испуганно озирается по сторонам: знал, что его ждет, и, видимо, от страха потерял дар речи.
Война убедила меня, что самые жестокие люди обычно и самые трусливые. Ефрейтор принадлежал к такому типу фашистской нечисти.
Штаб разместился в одной из немногих уцелевших изб. Печь была жарко натоплена, и мы с Кульвинским сбросили полушубки, склонились над картой.
После освобождения Истры, Солнечногорска, Клипа путь отступления противника на этом участке Западного фронта лежал через Волоколамск. Только через этот город противник мог отвести свои войска на запад. Гитлеровцы прекрасно понимали оперативное значение старинного русского города и, как сообщала разведка, превратили его в крупный узел сопротивления. Тот, кто бывал в Волоколамске, помнит, что город расположен на холмах и господствует над окружающей местностью. Гитлеровское командование изо всех сил пыталось удержать Волоколамск и прилегающий к нему район, надеясь перезимовать здесь и собрать силы для летнего наступления.
Часов в девять вечера, когда мы с Кульвинским и начальником оперативного отделения Никитиным изучали донесения, поступившие из частей, дверь избы распахнулась, впустив облако морозного пара. Связные, толпившиеся у входа, расступились, и ко мне подошел командир из штаба армии. В пакете, который он вручил, был приказ, гласивший, что оперативной группе Катукова во взаимодействии с соединениями 20-й армии в самое ближайшее время необходимо овладеть Волоколамском.
На словах командир добавил, что есть распоряжение Верховного Главнокомандующего доложить ему, какие части первыми войдут в город.
- Да, - задумчиво проговорил Кульвинский, - немного времени отпущено нам на подготовку штурма.
- Надо еще учесть, - сказал я, - что противник может использовать опорные пункты, укрепления, возведенные нами, когда мы обороняли Москву.
- Думаю, что застрять им здесь не дадим, - усмехаясь, сказал Никитин.
Немедленно приступили к разработке боевого приказа. От Волоколамска нас отделяло теперь только 38 километров, Мы вышли в тот район, откуда еще месяц назад отступали с тяжелыми боями. Знакомые названия деревень: Скирманово, Чисмена, Язвище, Матренино, Горюны, где А. Бурда бился с превосходящими танковыми силами врага, Дубосеково, где стояли насмерть 28 панфиловцев. Но тогда мы отходили по 5-6 километров в сутки, а сейчас продвигаемся вперед в три раза быстрее.
На следующий день начались бои на подступах к Волоколамску. Отступая, фашисты изо всех сил пытались задержать наше продвижение, чтобы дать возможность отойти своим главным силам. Особенно ожесточенные бои разгорелись в районе деревень Сычево, Покровское, Гряды, Чисмена.
В тот же день танковая рота старшего лейтенанта Д. Ф. Лавриненко действовала в передовом отряде подвижной группы в районе Гряды - Чисмена. Роте было придано отделение саперов, которые расчищали от мин маршруты движения танков. В деревню Гряды наши танкисты нагрянули на рассвете, застигнув гитлеровцев врасплох. Они выбегали из изб кто в чем и попадали под огонь пулеметов и пушек наших боевых машин.
Успех, как известно, всегда будоражит кровь, и Дмитрий Лавриненко решает, не дожидаясь подхода главных сил оперативной группы, атаковать гитлеровцев, засевших в селе Покровское.
Но тут произошло непредвиденное. Фашисты подтянули к шоссе десять танков с пехотным десантом и противотанковыми орудиями. Продвигаясь к деревне Горюны, вражеская танковая группа стала заходить в тыл нашему передовому отряду. Однако Дмитрий Лавриненко вовремя разгадал, какую ловушку готовят ему гитлеровцы, и немедля повернул свои танки им навстречу.
Как раз в этот момент к Горюнам подошли и главные силы нашей подвижной группы. В итоге немцы сами попали в клещи.
Разгром им был учинен полный. Отличился в бою опять же Д. Ф. Лавриненко. Он уничтожил тяжелый вражеский танк, два противотанковых орудия и до полусотни фашистских солдат. Спасая свою шкуру, немецкие танкисты и пехотинцы, те, кто уцелел в короткой схватке, побросали машины, оружие и бежали.
Потерпев неудачу, гитлеровцы обрушили на Горюны шквальный огонь тяжелых минометов. Осколком вражеской мины был сражен Дмитрий Федорович Лавриненко.
А случилось это так. Командир 17-й танковой бригады полковник Н. А. Чернояров, входивший в состав вашей подвижной группы, вызвал к себе старшего лейтенанта Лавриненко для уточнения обстановки и увязки дальнейших действий. Дмитрий Федорович, находясь в это время на окраине деревни Горюны, изучал расположение огневых точек врага на следующем рубеже.
Доложив обстановку полковнику Черноярову и получив приказ двигаться вперед, Лавриненко, не обращая внимания на разрывы мин, направился к своему танку. Но, не дойдя до него всего несколько шагов, вдруг упал в снег. Водитель его экипажа красноармеец Соломянников и командир танка старший сержант Фролов мгновенно выскочили из машины, бросились к командиру, но помочь ему уже ничем не могли.
Когда я услышал о гибели Лавриненко, у меня потемнело в глазах. Лавриненко и смерть - эти два понятия не умещались в сознании. Лавриненко казался неуязвимым: из скольких схваток выходил он победителем!
Большой болью отозвалась эта весть в сердце каждого, кто знал этого чудесного человека и танкиста. С именем Лавриненко до сих пор был связан каждый километр боевого пути 1-й гвардейской танковой бригады. Не было ни одного серьезного боевого дела, в котором он бы не участвовал. И всегда показывал пример личной храбрости, мужества и отваги, командирской сметливости и расчетливости. С каждым боем оттачивалось его незаурядное командирское мастерство.
Двадцать восемь кровопролитных боев с противником было на его счету. Трижды горела машина Дмитрия Лавриненко, но отважный танкист из самых тяжелых ситуаций выходил невредимым. Он уничтожил 52 фашистских танка. История минувшей войны не знает другого такого примера. Причем пятьдесят второй танк он уничтожил за какой-нибудь час до смерти в деревне Горюны.
Всего двадцать семь лет прожил замечательный танкист, сын кубанского казака-бедняка из станицы Бесстрашная. Да, станица оправдала свое название. Она дарила Родине бесстрашных сыновей. Отец Дмитрия Федоровича в годы гражданской войны был красным партизаном и пал смертью героя в боях с белогвардейцами. Сын его отдал жизнь в смертельной схватке с проклятым фашизмом.
Похоронили мы Дмитрия Лавриненко по всем правилам воинского ритуала неподалеку от Воколокамского шоссе, близ деревни Горюны.
А наступление продолжалось. Войска подвижной группы шли вперед. Считанные километры остались до Волоколамска. Наш командный пункт перемещался через Горюны на новое место. В последний раз увидел я в вечерней мгле одинокий могильный столбик под березкой...
19 декабря в два часа пополудни мы получили боевое распоряжение штаба 16-й армии, подписанное Константином Константиновичем Рокоссовским: "Общее руководство действиями оперативных групп Катукова и Ремизова возложено на меня. В целях наиболее тесного взаимодействия частей в операции по овладению Волоколамском приказываю: 1) группу т. Ремизова подчинить т. Катукову..."{10}