Статья т. Москалева представляет ряд непозволительных искажений в области истории большевистского движения в Баку, объясняемых несерьезным отношением автора к вопросу о конкретной истории большевизма. Статья тов. Городецкого повторяет и афиширует ошибки тов. Москалева. Будучи убежден, что историческая правда является основным моментом всякой истории, в том числе истории большевизма, считаю своим долгом отметить ошибки тт. Москалева и Городецкого и восстановить тем самым в своих правах действительную историю большевизма в Баку».
Я заметил, что товарищ Берия пребывает в состоянии, близком к шоковому.
– Впрочем, товарищ Берия, вот тут весь текст этого письма. У вас будет с чем сравнить. Я вытащил из внутреннего кармана несколько листков папиросной бумаги. Это был так называемый «Бериевский пакет». То есть документы, которые предназначались на случай того, что у меня будет разговор с товарищем Берия. И первым листочком было как раз это письмо, известное как «Письмо к историкам». Берия быстро пробежал его глазами.
– Так… а это что?
– 11 февраля выйдет новый номер «Литературной газеты», в нем будет напечатана знаменитая сказка Валентина Катаева «Цветик-семицветик». Она еще не знаменитая. И еще не напечатанная. Но вот на этих листочках ее содержание. Почти слово в слово.
– Хе… а тут вы, товарищ комдив, прокололись, или вы думаете, что народный комиссар внутренних дел не знает, с кем вы столкнулись сегодня утром, кого провожали до Последнего переулка и кто мог передать вам эти сказочные черновики?
– Подождите, товарищ Берия, так она, так это была редакция «Литературки»? Ну, тут я да, промахнулся, так промахнулся… Прошу простить. Но мимо редакции «Правды» я ведь не проходил? Верно? Там передовицы «Правды» за 10-е, 11-е и 12-е февраля этого года. Это отследить вам будет не сложно?
А ведь Лаврентий Павлович от шока оправился быстро. Смотрит не зло, но очень напряженно. Догадывается, что еще чем-то его удивлю.
– У меня есть еще несколько документов, который предназначается только и исключительно Вам и еще одному человеку в нашем государстве. Только я бы хотел, чтобы вы начали изучать его уже после того, как я вас покину.
– А почему ты уверен, что я дам возможность покинуть этот кабинет?
– Потому что вам нужно время, товарищ Берия, чтобы это просмотреть, продумать, кое-что проверить. А смысл держать меня в застенках? Может быть и есть, но зачем? Потом надо будет думать, как меня легализовать, отмыть, объяснить, что изменили гнев на милость. А для нас с вами чем меньше ко мне внимания будет, тем лучше.
– Кому лучше?
– Всем. Мне, вам, товарищу Сталину, Советской стране…
– Ну, ну… ты, конечно, товарищ наглый, верно говорят, да… А что… Рискну?
– А какой тут риск? Вы о моих планах все знаете, то, что я буду под присмотром, это я знаю, вы знаете, так что как только я буду нужен, вы меня вызовете. В любое удобное вам время.
– Нет, так не пойдет. Я не знаю, что тут, в этих листочках. Но… одиннадцатого февраля четырнадцать ноль-ноль быть у меня в кабинете. А сейчас, товарищ комдив, идите.
Как только комдив Виноградов вышел, Лаврентий Павлович, матерясь сначала про себя, а потом и вслух на родном языке, развернул сложенные вчетверо листки папиросной бумаги и начал читать:
«Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии (План "Барбаросса").
Сухопутные силы должны использовать для этой цели все находящиеся в их распоряжении соединения, за исключением тех, которые необходимы для защиты занятых территорий от всяких неожиданностей.
Задача военно-воздушных сил – высвободить такие силы для поддержки сухопутных войск при проведении Восточной кампании, чтобы можно было рассчитывать на быстрое завершение наземных операций и вместе с тем ограничить до минимума разрушение восточных областей Германии вражеской авиацией. Однако эта концентрация усилий ВВС на Востоке должна быть ограничена требованием, чтобы все театры военных действий и районы размещения нашей военной промышленности были надежно прикрыты от налетов авиации противника и наступательные действия против Англии, особенно против ее морских коммуникаций, отнюдь не ослабевали.
Основные cилы военно-морского флота должны и во время Восточной кампании, безусловно, быть направлены против Англии.
Приказ о стратегическом развертывании вооруженных сил против Советской России я отдам в случае необходимости за восемь недель до намеченного срока начала операций.