— Хотите устроить спектакль? — покачал головой лорд Холлидей. — Вы и вправду думаете, что от этого будет толк?
— Как вы верно заметили, получится спектакль, причем отличный, — пожал плечами Алек. — Кроме того, вы же не хотите покарать невиновного?
— Но разве мы можем ради подобного театрального действа созывать всю городскую аристократию? — мягко поинтересовался лорд Монтаг.
— Шутить изволите? — Алек угрожающе вздернул подбородок. — Да они вам деньги совать будут, лишь бы попасть в зал. Берите по два рояла с носа, и никаких стульев — пусть стоят, так больше поместится. Кстати, коли все соберутся вместе, пусть заодно проголосуют по земельному налогу. Говорю вам, все даже о картах позабудут.
— А он прав, — беспомощно усмехнулся Бэзил Холлидей, чем едва себя не опозорил.
— Не подозревал, милорд, что вы придерживаетесь столь нелицеприятного мнения о Совете, — затянул герцог Карлейский, довольный тем, что у него, наконец, появился повод для спора…
Однако в конечном итоге лорды проголосовали за предложение Алека.
Глава 26
К исходу второго дня комендант понял, что ему уже осточертело проигрывать Сент-Виру в шашки.
— Новичкам всегда везет, — кивнул Ричард, — кроме того, мы играем на интерес, так что вам не о чем беспокоиться. Ну же, давайте! Еще одну партию.
— Нет уж, — покачал головой комендант. — Я лучше пойду погляжу, кто пришел вас навестить на этот раз. Ну как же люди не понимают: приказы есть приказы, их не меняют час от часа! При этом если бы я брал все взятки, что мне предлагают, я бы уже давно мог уйти в отставку и уехать в деревню.
— Что поделать, — развел руками Ричард, — Теперь на меня мода.
Камера утопала в цветах, отчего напоминала театральную ложу. Если в дар приносили вина и яства, их приходилось отвергать — они могли быть отравлены. Рубахи, букеты и платки Ричард с удовольствием принимал, после того как они подвергались тщательной проверке: нет ли внутри записки. Тело Горна еще не успело остыть, а Сент-Вира уже чествовали как героя. Подобное показалось бы признаком дурного вкуса, если бы фигура мечника не была всегда объектом пристального внимания городской знати. Теперь все с нетерпением ожидали заседания Совета, на котором, наконец, предстояло выяснить, кто же является патроном Ричарда и подлинным виновником смерти Горна. Известность приобрел даже опустевший особняк Горна; нобили проезжали мимо него по несколько раз, разглядывая стену, через которую перелез Сент-Вир, и окна комнаты, в которой «все произошло». К герцогине Тремонтен то и дело заходили гости, спрашивая Дэвида Кампьона — инициатора предстоящего заседания, однако им неизменно отвечали, что его нет дома.
Большую часть дня Алек обычно спал в комнате с задернутыми занавесками. Герцогиня в четко установленные часы отправляла ему подносы с изысканными кушаньями, и тогда Алек вставал и трапезничал. Вина Диана давала ему мало. По ночам он бродил по дому или, затворившись в библиотеке, читал взятые с полки наугад книги, кое-что записывал на бумаге, а потом ее рвал. Он нашел один из первых экземпляров запрещенной монографии «О законах природы» и дважды механически ее прочитал, не понимая ни слова. Ему очень хотелось все бросить и кинуться в Приречье, но его удерживало от этого шага лишь одно — осознание того, что Ричарда там нет.
Всякий раз, когда к Диане приходил лорд Феррис, ему так же отвечали, что герцогиня отсутствует. Однажды Феррис встретил ее на приеме, на который пришел специально, зная, что она там будет. Она показалась ему, как и прежде, обворожительной, но прежнее кокетство куда-то исчезло. В ее словах и выражении глаз больше не чувствовалось тонкого намека, ну а намеков самого Энтони герцогиня предпочитала не замечать. Ему хотелось накричать на нее, ударить, сомкнуть пальцы на тонкой, лебяжьей шее, но кругом были люди, и он не мог начинать ссору, не имея на то никакой очевидной для всех причины. Тонкие черты ее лица, чистая нежная кожа приводили Ферриса в бешенство, которого он не знал в то время, что они провели вместе. Он страстно желал провести руками по шелковой ткани, прикрывавшей ее грудь, обнять Диану за талию и привлечь легкую как пушинку женщину к себе. Сейчас он чувствовал себя как бедняк, наблюдающий сквозь ограду парка за веселящимися аристократами и ощущающий при этом беспомощность и печаль, от которой никак не избавиться. Он знал, какой проступок он совершил, но не понимал, как она о нем узнала. Впрочем, даже если она и не проведала об этом, он все равно не смог бы и дальше жить с ней, жертвуя своей независимостью. Вот уже три года он ходил у нее в подмастерьях. Она научила его любви и тонкостям политических игр. Именно благодаря ей он стал тем, кем сейчас являлся. Он сполна с ней расплатился, отстаивая ее интересы в Совете, покуда сама герцогиня спокойно сидела в своем особняке в центре города — очаровательная Диана, радушная хозяйка, которой все восхищаются и которая, как всем известно, совершенно не интересуется политикой.
Феррис силился вспомнить, как она избавилась от его предшественника. Она старалась хранить свои романы в тайне. В городе было полно ее друзей; возможно, некоторые из них, как и Феррис, некогда ходили у нее в ученичестве, но нашли в себе силы расстаться с ней более достойно. Энтони не сомневался, что на смену ему должен прийти Годвин. Чтобы от него избавиться, Феррис счел разумным помочь Горну совершить эту глупость с дуэлью. Если Энтони был прав, и Диана испытывала к Годвину интерес, значит, она также может злиться на Ферриса из-за молодого нобиля, хотя любая другая женщина, правда, не таких масштабов личности, была бы польщена его ревностью. Но опять же, как она обо всем узнала? Решила с ним поиграть? Не стоит ли обрушиться на нее с упреками? Или следует ждать, когда она в открытую даст ему отставку? Феррис пришел к выводу, что это, собственно, уже произошло, но причиной тому не Годвин, а этот ее молоденький родственничек, этот юный наглец с высокими скулами. Феррис заглянул в списки геральдической палаты, него глаза расширились. Лорда Дэвида и Диану действительно тесно связывали узы кровного родства. Однако, когда речь идет о герцогине, ни в чем нельзя быть уверенным.
Лорд Феррис пытался через посредников связаться с Сент-Виром, однако все усилия его доверенных лиц не увенчались успехом. В конечном итоге Энтони пришлось сдаться из опасений, что его заинтересованность в мечнике станет очевидной. По какой-то причине, покуда Энтони непостижимой, Диана отправила своего родственника на помощь Сент-Виру. Феррис не сомневался, что на дознании Сент-Вир понял его намек и уже был готов ответить на предложение согласием, но тут вмешался этот Тремонтен. Как же Феррису хотелось знать, что за игру ведет Диана! Может, ей самой нужен Сент-Вир. Такое объяснение представлялось самым простым. Однако Феррис не собирался отступать от своего плана. Если он лишился поддержки Дианы, борьба за пост Великого канцлера будет более тяжелой, но это не значит, что бой уже проигран. Если Сент-Вир действительно понял, что Феррис хотел ему сказать, у дракон-канцлера имелся шанс привлечь мечника на свою сторону в самом начале заседания Совета. Кроме того, с чего Сент-Виру слушать посланника герцогини, который, совершенно очевидно, хотел заполучить мечника для дома Тремонтенов? Феррис намеревался предложить Сент-Виру свободу, покровительство и работу. Что сулил мечнику союз с Дэвидом Александром Кампьоном — дракон-канцлер понять не мог.
В Зале Совета, некогда носившем название Княжеского, царила праздничная суета. Сегодня сюда явились все нобили, имевшие право принимать участие в заседании. Аристократы сидели, стояли, толкались в поисках места, опершись на скамьи, беседовали с друзьями двумя рядами ниже или отдавали слугам распоряжения принести еще апельсинов. Запахи цитрусовых и шоколада, смешавшись друг с другом, перекрыли более присущие залу ароматы вощеного дерева, потолочной пыли и людского тщеславия. Заседание начиналось рано утром, и нобили, не привыкшие обходиться без завтрака, не собирались так просто сдаваться.