Однажды на подходе к населенному пункту Нижняя Будакивка я заметил немецкий батальон, занимавший оборону, на наших глазах он подвергся удару с воздуха, и гитлеровцы бросились искать спасения в большой балке, изрезанной оврагами. Когда самолеты улетели и фашисты стали выбираться из низины, мы ударили по ним с двух сторон, стремясь наделать больше шума и создать впечатление, что нас здесь много. Били фашистов из автоматов и гранатами. В панике, почти не сопротивляясь, оставив несколько машин, они бежали в направлении Нижней Будакивки. В балке почему-то замешкался штабной бронетранспортер. Он попытался было по крутому склону выскочить на полевую дорогу, но его подстерегли разведчики и подорвали гранатами. Я сразу же кинулся туда, надеясь, что удастся захватить командира батальона, но тот успел улизнуть. В машине остался лишь мундир с орденами. Обнаруженные документы мы направили в штаб полка.
* * *
А через некоторое время население города Лубны радостно встречало своих освободителей. Мы же спешили вперед. Каждым из нас владело горячее стремление быстрее выйти к берегу Днепра, с ходу форсировать мощную водную преграду и гнать фашистов дальше.
21 сентября полковые разведчики увидели Днепр! Аллюром выскочили мы на его пологий песчаный берег, резко осадили лошадей и замерли, очарованные величественной картиной. Вот она — голубая зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину!
Спешились, подошли к берегу, опустились на колени, припали к днепровской воде...
Утром следующего дня я прибыл к командиру полка для доклада.
— Ну что, разведчик? О чем доложить можешь?
Я протянул ему флягу с водой.
— Днепровская?!
— Так точно.
— Наконец-то! — взволнованно сказал Михаил Яковлевич, бережно принимая из моих рук фляжку.
С наслаждением отпив несколько глотков, крякнул:
— Хороша водица! Ох и хороша! Спасибо, Зайцев! Завидую тебе: из нас ты первым увидел Днепр. Желаю тебе первым его и перешагнуть. Готовься: на тот берег пойдешь сегодня ночью. Подбери участок, где можно переправиться незаметно, где легче высадиться. Хорошо бы к началу общего форсирования захватить хотя бы самый маленький плацдарм. Ну а если скрытно переправиться не удастся, цепляйся на правом берегу за любой клочок земли и держись, пока не придет подмога.
— Есть!
Через несколько минут взвод разведки уже продвигался лесом к Днепру. Всюду кипела работа: стучали топоры, визжали пилы. Бойцы делали плоты из бревен и пустых бочек, вязали маты. То тут, то там слышался веселый смех — настроение у людей было приподнятым. Пехотинцам помогали местные жители и партизаны. Вот из Городища прибыл целый обоз — десять подвод на волах и коровах: доски, бревна. Несколько сараев разобрали крестьяне, не пожалели и других построек...
Всеми работами руководил лейтенант Ф. Чирва. Он обещал майору Кузминову, что к вечеру плавсредства для переправы первого эшелона будут готовы.
Мы пришпорили коней и легким аллюром вынеслись из леса на простор. Чем ближе к реке, тем мягче грунт. Вскоре он превратился в сыпучий, вязкий песок, и мы невольно замедлили движение. Долго рассматривали в бинокли противоположный берег. Серой, мрачной громадой нависал он над водой, отражаясь в ней как в зеркале. Кое-где его разрывали выходящие к реке овраги.
Каждый из нас понимал, как нелегко будет под массированным огнем преодолеть Днепр и зацепиться за тот берег. Разведчики размышляли, обменивались мнениями.
— Над нами «рама»! — тревожно выкрикнул наблюдатель за воздухом.
Я посмотрел в небо и в голубой выси увидел желтую точку немецкого самолета-разведчика. Тут же скомандовал: «За мной!» — и быстро повел взвод по берегу, чтобы отвлечь внимание врага от леса, где располагался полк. Дали лошадям отдохнуть только тогда, когда на противоположном берегу показалось село Зарубинцы.
«Рама» скрылась, и вскоре появились «юнкерсы». Их было восемнадцать штук.
— Надо уходить, товарищ лейтенант, — сказал наблюдатель.
Я возразил:
— Уходить нельзя. Покурсируем здесь.
Мы удалились от берега метров на 200–300, скрылись в лозняке, затем вернулись обратно и поскакали на север. Остановились среди песчаных дюн, спешились, рассредоточились, положили лошадей, а сами зарылись в песок. «Юнкерсы» построились в круг и, пикируя, с воем понеслись к земле. На нас посыпались бомбы. Не выдержали лошади, вскочили, заметались в лозняке.
«Пропали наши лошадки, — подумал я, — придется пешком ходить».
Фашистские стервятники высыпали на нас еще одну серию бомб. Когда взрывы затихли, я поднял голову, огляделся вокруг: разведчиков не видно и не слышно, зато лошади целехонькие, сбились в плотный круг, головы спрятали, даже грив не видно, только хвостами нервно помахивают. Почему-то весело подумал: «Отмахиваются хвостами от фашистских самолетов, как от назойливых мух...» Еще несколько заходов сделали «юнкерсы». Кажется, они метили в лошадиный круг, но так ни разу и не попали. Израсходовав бомбовый запас, ушли ни с чем.