— Есть, товарищ лейтенант!
— Ну давайте, ребята. И смелее. Еще с полчаса нам продержаться надо, пока придет пополнение.
Насчет пополнения я, конечно, и сам не был уверен. По Днепру вовсю била артиллерия противника, то и дело переправу бомбили фашистские самолеты. Река, казалось, кипела от разрывов бомб и снарядов. Можно ли было надеяться, что через полчаса или час придет пополнение? Говоря же о скорой помощи Снитко и Хашимову, я вселял надежду не только в них, но и в себя...
Больше всего в тот момент рассчитывал на контратаку, которая позволит отбросить немцев вниз еще хотя бы метров на сто. А потом, пока они соберутся с новыми силами, глядишь, и придет к нам обещанное подкрепление.
Гитлеровцы, заходившие во фланг, заметили, что против них выдвигаются группы наших бойцов. Внезапности мы тут не достигли. И все же гранатный залп фашистов ошеломил. Не ожидали они, что после этого наши бойцы бросятся в штыковую атаку. Не выдержали фрицы, дрогнули, попятились вниз...
Стрельбу и взрывы гранат у нас на фланге те гитлеровцы, что затаились на западных скатах, восприняли как сигнал и полезли на высоту. Я с тремя оставшимися со мной бойцами не торопился открывать огонь — пусть подойдут поближе! И еще я ждал, когда ударит по ним с фланга или с тыла Новиков со своей группой. Волновался: где он, почему медлит?
Разведчики атаковали с тыла. Тут уж внезапность получилась полная. Недолгим, но жарким был бой. Сбросили мы фашистов с высоты, лишь на подступах к ней удалось им закрепиться. Дальше гнать противника было уже некому. Способных держать оружие и драться оставалось семеро. Восемь человек погибло. Смертью храбрых пали сержант Снитко и рядовой Кузовкин. Зато и мы уничтожили больше роты фашистов, с честью выполнив просьбу командира дивизии — восстановили положение. И к Днепру немцы не прорвались: их там выбили мои разведчики во главе с ефрейтором Сулимовым вместе со взводом соседнего полка.
Вечером того же дня меня вызвал комдив. На командном пункте полковник Богданов и еще несколько штабных офицеров, склонившись над картой, о чем-то тихо разговаривали. Я доложил о своем прибытии. Комдив бросил карандаш на карту, резко повернулся. Вид у него всегда был суровый, даже мрачноватый, но тут, увидев меня, посветлел лицом, добрая улыбка скользнула по губам. Положил руку мне на плечо, представил офицерам:
— Вот это и есть лейтенант Зайцев, командир взвода пешей разведки 48-го полка. Сегодня он с горсткой своих разведчиков совершил невозможное... Рад, что ты жив остался. — Крепко пожал мне руку. И немного подумав, добавил: — Представляю тебя к высокой награде.
Возвращаясь в полк, я не шел, а летел как на крыльях. Хотелось совершить что-то невероятное! Поднять, к примеру, какую-нибудь роту в атаку. Или батальон. И бить, гнать фашистов до следующей высоты... И с той высоты вышибить их, и на вершине ее Красное знамя поднять. А потом с Красным знаменем — дальше. Дальше и дальше гнать гадов! Бить и гнать, гнать и бить! До самой нашей границы. А потом? Тут мои мысли словно споткнулись, я даже шагу приубавил. Потом, наверное, еще дальше. Не наверное, а точно! А то ведь не добьешь фашистского змея — очухается, снова будет жалить. Нет, гнать его надо до самого змеиного логова — до Берлина! И там раздавить. Раз и навсегда!
Разорвавшаяся поблизости мина вернула меня к реальной действительности. «Размечтался, нашел время, — упрекнул я сам себя. — Герой... Вот уже несколько дней «языка» раздобыть не могу...»
Действительно, добыть «языка» из глубины обороны противника стало почти невозможно. Овраги, лощины, всякие малейшие щелочки в земле были заполнены немцами и постоянно контролировались ими, простреливались, перекрывались. Мы с противником находились в постоянном, самом тесном соприкосновении. Нейтральная полоса перестала быть нейтральной, очень часто она суживалась чуть ли не до шестидесяти метров, каждый из которых просматривался. По такой полосе ужом не проползешь.
Однако через пару дней стало немного легче. Гитлеровцев удалось потеснить, плацдарм расширился, подразделения нашего полка закрепились на подступах к двум небольшим высотам: Безымянной и Правой. Теперь надо было взять хотя бы одну из них, чтобы создать условия для дальнейшего продвижения. Но надо знать, какие силы врага закрепились на тех высотах и какие резервы есть там, за ними. Словом, дело теперь за нами, разведчиками.
Времени, к сожалению, в обрез. Батальонам на подготовку к штурму высот дали двенадцать часов, а нам — и того меньше. От нас требовалось прежде всего нащупать слабые места в обороне противника.