— Откуда? — спросил разведчиков. — С неба, что ли, со снегом свалился?
— Товарищ лейтенант, — ответил за всех Ясырев, — пока вы ходили, выясняли обстановку, мы на конях галопом к немцам. Ну вот и... — Он выразительно показал кивком на пленного.
Буря чувств пронеслась в моей душе: «Как же так, без меня, без моей команды? Самовольно! А если бы... если бы все иначе?» Разведчики насторожились, но радость свою им сдержать было трудно, так и вспыхивали счастливые улыбки. И таял во мне гнев, как лед под весенним солнышком. «Так ведь все хорошо кончилось, — успокаивал сам себя, — задача выполнена! И вообще риск оправдался, а коль так, за что ругать разведчиков?»
— Ладно. Поехали в штаб дивизии. Потом разберемся, — сказал примирительно.
По пути на КП дивизии разведчики рассказали, как все было.
Когда вьюга усилилась, Ясырев забеспокоился:
— Долго лейтенант обстановку выясняет... Интересно, как он собирается «языка» брать? Сейчас бы в самый раз, за пять метров ни зги не видать. На коней — и вперед!
Ясырев ходил вокруг лошадей туда-сюда, хлопал руками, стучал сапогом о сапог, стараясь согреться. Затем к Волобуеву обратился:
— Товарищ старший лейтенант, давайте налетим на них, пока вьюга злобствует.
Тот решился:
— Слушай приказ. Я и Ясырев в подгруппе захвата. Колесников и Волков, Гудов и Кузнецов — на флангах. Щербина — следом за нами...
Подгоняемые ветром, конники стремительно поскакали к позициям немцев. Через 3–4 минуты пронеслись над вражеской траншеей, никого в ней не заметив. Быстро развернулись и тихим шагом пошли обратно, всматриваясь в снежную круговерть. Лишь метров с восьми Ясырев заметил темный силуэт на бруствере. Пришпорил коня и на ходу, низко наклонившись влево, схватил фрица за ворот, бросил поперек седла, крикнул:
— Есть! Уходим!
Галопом вернулись разведчики к хутору.
Поисковый налет длился всего-навсего около десяти минут. На участке, где действовали разведчики, не прозвучал ни один выстрел.
В штаб дивизии мы прибыли ровно в назначенное время. В хате вместе с комдивом находились Хамов, Петров, Чередник, а также начальник инженерной службы майор Эшенбах. Как же удивились они, когда мы, облепленные снегом, ввели немецкого офицера. Нетерпеливо стали расспрашивать, как удалось в такое короткое время взять «языка». Командир дивизии отказывался верить:
— Признайся, Зайцев, ведь наверняка раньше его поймали и приберегли на всякий случай?
Мне, наверное, раз десять пришлось повторить:
— Никак нет, товарищ полковник!
Вскоре прибыл переводчик лейтенант Изар Городинский. Адъютант комдива поставил перед пленным миску горячей, ароматно пахнущей гречневой каши и полстакана водки. Городинский весьма вежливо пригласил немца отужинать. Тот громко сглотнул слюну, но к пище не притронулся.
Переводчик повторил приглашение.
— Прежде чем убить меня, — сказал пленный дрожащим голосом, — разрешите написать письмо матери. Мне известно, что русские разрешают перед казнью писать родным письма.
Городинский перевел его просьбу.
— Во-первых, — сказал комдив, — разъясни ему, что мы пленных не убиваем. Во-вторых, каким образом можно передать матери письмо? Где находится его мать?
— В Берлине, — ответил немец.
— Далековато, — заметил комдив.
— А что, — нашелся Чередник, — пусть ответит на все наши вопросы и пишет письмо своей матери. Дойдем до Берлина, доставим его письмо, если, конечно, сохранится улица, дом и будет жива мать.
После подробных разъяснений переводчика о том, как мы относимся к пленным, немец успокоился, с удовольствием съел гречневую кашу, весьма учтиво поблагодарил за ужин и попросил разрешения закурить. Жадно затягивался, наслаждаясь дымом и о чем-то напряженно думая, затем, погасив окурок, решительно поднялся и сказал:
— Я готов отвечать на все ваши вопросы.
Оказалось, этот лейтенант в 23 часа должен был с разведгруппой выйти в поиск на наш передний край, чтобы взять в плен русского. Его группа уже прибыла на исходное положение и ждала команды на выход. А мы опередили!
— О эта дьявольская русская зима! — сокрушался немец. — Это она заставила меня опуститься ниже бруствера, натянуть на голову капюшон и не позволила подняться, чтобы посмотреть в сторону русских позиций... Потом я, наверное, задумался... вспомнил дом, мать... И вдруг все исчезло, темно стало. Кто-то рванул за воротник — показалось, что сам черт тянет меня через трубу куда-то в небо...