Мы вспоминаем тебя, Алеша, каждый день — и я, и мои братики. Никогда не забудем, как ты со своими ребятами-разведчиками спас нас от голода. И тебе, и ребятам — спасибо огромное и поклон низкий, до самой земли!
Желаю тебе, Алеша, крепкого здоровья, удачи во всем и всегда, чтобы до самого Берлина дошел и самого Гитлера проклятого в плен взял и как «языка» приволок.
Я верю: мы с тобой встретимся. Ведь ты же сам сказал, что такие, как ты, не умирают, такие возвращаются!»
Сколько раз я перечитал тогда Галины письма, не помню. Не однажды перечитывал потом наедине, читал товарищам перед тем, как идти в поиск, перед той минутой, когда старшина принимал от разведчиков на хранение документы, награды, фотографии, письма родных и близких.
Галины письма были уже зачитаны до дыр, даже букв не угадать, но я все равно читал, когда меня просили. Читал без запинки, потому что давно уже знал их наизусть. Они, так же как и письма других солдатских невест, матерей и отцов, сестер и братьев, остававшихся в тылу, были для нас мощнейшим духовным зарядом, добрым напутствием на ратные подвиги, вселяли в нас новые силы, веру в удачу, в боевой успех, в победу.
В тот же день я написал Гале ответ. Раздобыл в штабе отличной трофейной бумаги, половину химического карандаша и снова забрался в сад, чтобы никто не мешал.
А на следующий день пришла еще одна радостная весть: Указом Президиума Верховного Совета СССР наша дивизия награждена орденом Красного Знамени! В связи с этим замечательным событием состоялся митинг, на котором присутствовали представители всех подразделений. С пламенной речью выступил командир дивизии генерал-майор С. П. Тимошков.
— Сыны мои! — обратился комдив. — Родина высоко оценила ваши боевые дела, вашу отвагу и мужество в борьбе с немецкими захватчиками. По глубоким снегам, но непролазной грязи и болотам гнали вы с нашей священной земли полчища румынских захватчиков. Горы трупов, кладбища разбитой техники оставил враг под нашими ударами на украинской земле, в Бессарабии и Румынии.
Никакие преграды не могли и не смогут остановить нашего победоносного движения вперед...
Да здравствует наша славная советская Отчизна! Да здравствует победоносная Красная Армия!
В ответ грянуло могучее «ура!».
* * *
В 29-м полку меня приняли радушно. Командир полка подполковник Владимир Самсонович Накаидзе встретил доброй улыбкой и, положив обе руки мне на плечи, с сильным грузинским акцентом сказал:
— Слышал о тебе, брат, слышал. Хорошо, что ты к нам прибыл. — И глаза его заискрились.
Потом уже я заметил, что даже в самые трудные дни у Владимира Самсоновича никогда не были грустными глаза. Общительный и веселый по характеру, он легко снимал напряжение в отношениях людей, вселял в них веру и надежду. Обладая неисчерпаемым чувством юмора, Накаидзе умел разогнать грусть, поднять настроение подчиненных.
В беседе со мной Накаидзе кратко охарактеризовал командный состав, разведчиков. По тому, с какой теплотой он рассказывал, я понял, что командир любит свой полк, уверен в нем, гордится им. Уважительно отозвался о своем заместителе по политчасти майоре Акиме Федоровиче Тутове. О комсорге полка старшем лейтенанте Алексее Кучмасове сказал кратко:
— Лихой комсорг. Такой как надо!
О капитане Романове еще короче:
— Геройский комбат!
Упомянул он и о капитане Мягкове, с которым я был знаком еще раньше.
Во время одного из боев в ноябре 1943 года, когда я командовал ротой автоматчиков 48-го полка, вдруг поступил приказ: немедленно выдвинуться к населенному пункту Жуковцы и помочь соседу, попавшему в очень трудное положение. Соседом оказался старший лейтенант О. Мягков, командир роты автоматчиков 29-го стрелкового полка. Помогать ему особо не пришлось, потому что, пока я со своей ротой добрался в указанный район, Мягков уже успел изменить обстановку и почти полностью восстановить положение. Тогда он показал себя твердым и решительным командиром, хотя ситуация была очень сложная. Не успел 29-й полк занять оборонительный рубеж на окраине Черняхов, еще не прибыли пулеметчики, минометчики и артиллеристы, а гитлеровцы превосходящими силами пехоты при поддержке танков перешли в наступление.
Командир полка сменил свой НП, отошел к Жуковцам. А на НП осталось Боевое Знамя... Знаменосец во время артобстрела погиб. Его заменил лейтенант Н. Езус, который вскоре был тяжело ранен. Знамя спас О. Мягков. Под прикрытием своих автоматчиков он отходил не по дороге, где наверняка был бы настигнут немцами, а по глубокому оврагу наперерез фашистским танкам с десантом на борту. Успел в Жуковцах застать командира полка, передать ему Боевое Знамя, предупредить о надвигающейся опасности. Через 15 или 20 минут гитлеровцы ворвались в Жуковцы и расправились с неуспевшими уйти тыловыми подразделениями.