Однако когда все уже, казалось, было решено окончательно, в мою судьбу вдруг вмешалось большое начальство... Ничего не объясняя, четверых младших офицеров (в том числе и меня) представили начальнику штаба Киевского военного округа генерал-майору Г. А. Тер-Гаспаряну, Оглядев нас очень внимательно, генерал сказал мне:
— Вы будете работать за этим столом.
На том столе я увидел около десятка телефонов...
— А кем? — вырвалось у меня. — Дежурным?
Генерал хитровато улыбнулся, лукаво сверкнули его черные, как смоль, глаза.
— Вот посидите возле телефонов, тогда и узнаете, кем...
Так я оказался адъютантом.
Летом 1946 года мне удалось наконец вырваться в долгожданный отпуск. Сколько думалось, сколько мечталось о встрече с родными и близкими! И вот я в родном доме — живой, здоровый, какое счастье! Мама припала к моей груди, слезами радости окропила ордена и медали, затем, отпрянув, теплыми ладонями нежно и ласково стала гладить по щекам, словно убеждаясь, что сын перед нею наяву, а не во сне.
— Алешатка, кровинушка моя, — шептала мама, и я не мог сдержать своих слез.
А отец... Отец стоял немного в стороне, терпеливо ожидая своей очереди обняться с сыном. Он расправлял пышные усы, и глаза его блестели молодо, с озорством.
И вот я уже в железных объятиях отца. Долго и осторожно он похлопывал меня своими ручищами-кувалдами по спине, по плечам. Затем внимательно рассмотрел ордена. Довольно крякнув, сказал:
— Молодец, Алексей, и голова у тебя цела, и вся грудь в орденах! Правильно, значит, воевал, с умом...
— Не без ума, конечно. Это ты, батя, верно заметил. Но я бы, наверное, сто раз погиб, если бы не мои разведчики... И еще майор — Василий Иванович Петров однажды от верной смерти спас.
— Но и ты небось людей из беды выручал?
— Конечно, батя. Они — меня, я — их. Без этого нельзя. Взаимовыручка — большое дело!
— Вот-вот! Так и у меня было, когда воевал... — Отец умолк на некоторое время, вспоминая что-то свое. Затем заговорщически подмигнул мне: — Ну-ка, сынку, дай-ка я твой мундир примерю...
Мать, услышав, запротестовала:
— Чего это ты, старый, надумал? Не по тебе этот парад.
Отец не стал надевать мундир, только на плечи его набросил, но возле зеркала все же покрасовался, лихо подкручивая усы.
— Эх, жаль: не те у меня годы, а то и я бы с удовольствием повоевал!
Затем вышел во двор, взял лопату и стал копать под старой яблоней. На небольшой глубине извлек из земля консервную банку, тщательно завернутую в промасленную тряпку, и протянул мне.
— Разверни, Алешатка, осторожно только, не измажься. Вынь из банки, что там есть.
В банке я обнаружил три Георгиевских креста...
— Батюшки мои! — всплеснула руками мать. — Я думала, что клад ищет, а он кресты закопал.
— Это, старая, подороже всяких кладов. Это не за абы что дано, а за кровь пролитую, за храбрость.
Вернулись в хату, отец достал из шкафа выходной пиджак, прицепил к нему свои награды, посмотрелся в зеркало и только тогда объяснил:
— В тридцать седьмом вызвали меня вдруг в район в одно учреждение, стали допытываться до седьмого колена, кто мои родственники да чем я до революции занимался. Потом последний вопрос задали: это, мол, правда, что вы за царя воевали и он лично вас большими наградами жаловал?
Я ответил так: за царя, мол, не приходилось, а вот за Отечество воевал, за революцию тоже дрался со всякой сволочью, а царя и в глаза не видел, кроме как на портретах, будь он богом проклят; Георгиевские кресты, правда, имел, да где их теперь найдешь — дети, наверное, заиграли куда-нибудь. Сказали мне тогда, мол, если кресты найдешь, в сельсовет сдай. А я взял да закопал их. Думаю: сыновья вырастут — чем я перед ними похвалюсь... Ну вот, а теперь, слава богу, люди образумились: и кресты Георгиевские в почете, и ордена появились — Александра Невского, Богдана Хмельницкого, Кутузова и Суворова, Нахимова да Ушакова! Всех, когда-то забытых, честных полководцев на битву с Гитлером позвали!
Закончив рассказ, отец обнял меня за плечи, подвел к зеркалу.
— Нам бы, сынку, сфотографироваться вместе!
Затем к матери:
— Вот что, старуха, давай-ка стол накрывай да гостей созывай!
Гости и сами вскоре нагрянули — чуть ли не все село. Пришлось столы во двор выносить.
Тогда среди жителей Сутупово всего лишь две фамилии было: Зайцевы да Нестеровы. Причем, как те, так и другие — между собой родственники, если не ближние, то дальние. Конечно, почти все мужчины призывного возраста на фронт уходили и лишь немногие оттуда вернулись. Только нашей семье война сделала редкое исключение: ни одного не унесла в свою пучину. Еще два брата моих благополучно отвоевались и продолжали служить: Василий — старший лейтенант и Дмитрий — подполковник.