— А что, Фил, он славный парень. Как думаешь, возьмем его?
Ну и хитрюга, ответил, называется.
— Хорошо, Тоник. Вливайся в нашу компанию. Но предупреждаю — работы невпроворот. Наш режим до крайности прост. Сон шесть часов — работа шестнадцать. Учеба тоже входит в понятие работы. И обращайся ко мне на ты. С этого момента мы люди окончательно свои, — сказал я.
— Ладно. Постойте, Фил… Фил, а не вы ли проделали фокус с клопом и мухой?
— Это не фокус. Я такими вещами не занимаюсь. Решили их вышвырнуть вон, слепили воедино и вышвырнули. Без всяких фокусов.
— Но это же невероятно, невозможно.
— Значит, по-твоему, весь мир продолжительное время видит одну и ту же галлюцинацию, а на Земле насекомых никто упорно не замечает?
— Да. Э… Нет. Я просто не в состоянии еще осмыслить все это. Можно подумать, что вы волшебник.
Тут Квинт не выдержал.
— Мы не колдуны, — вставил он свое слово. — Колдун что — пошептал «пш, пш», и готово, а если разобраться, так он и азбуки не знает. Выдумки одни. Без знаний и труда никакой пшик-распшик не поможет. Скажу по секрету — колдунов нет. И богов нет, и ангелов, и бабов-ягов… баб яговых, баб… — Квинт чертыхнулся и замолчал.
Тоника он слегка развеселил, но я нахмурился.
— Что-то в последнее время ты стал много попусту философствовать. Говори всегда по существу. Надеюсь, Тоник, ты сумеешь держать язык за зубами. Я имею в виду клопомуху.
— Язык у меня прочно привязан. Не обижаюсь. Раз нужно молчать — буду нем.
— Отлично! Скажи, Тоник, каким образом можно нацелиться на планету ПНЗ?
— Что ты, Фил. Мне не равняться с тобой. С моими ли жидкими знаниями браться за такую задачу.
— Не унижай себя. Не хнычь! Бери пример с Квинта. Иной раз такую идею подаст, что только ахнешь.
Квинт приосанился, но перехватив мой неодобрительный взгляд, смутился и принялся внимательно разглядывать свои ногти.
— Сейчас он познакомит тебя с нашим хозяйством. Мне же пора думать, и так много времени потеряно.
Тоник встал.
— С вашего разрешения я отлучусь: необходимо покончить со своими делами и подготовить маму. Кроме того, я боюсь получить нервный шок, уже и без того голова кругом идет. Слишком много впечатлений за одно утро. Мысли путаются, нужен перерыв.
— Правильно рассудил.
Я вышел его проводить до главных дверей и на обратном пути столкнулся в коридоре с тетей Шашей. Она смерила меня презрительным взглядом с головы до ног и демонстративно отвернулась, ясно давая понять, что считает меня из жуликов жуликом. Я по опыту знал, что она уже должна остыть после эксперимента Квинта с жидким гелием, и поэтому спросил:
— Что вы так недружелюбно на меня смотрите?
— А вы и не знаете? — язвительно ответила она. — За дурочку принимаете? Все наши клопы переползли к вам, и вам это известно.
— Но вы же сами недавно утверждали обратное.
— То было раньше. Я ошибалась. Это наши клопы переползли к вам, а не ваши к нам. Хоть бы одного клопа оставили.
И вдруг она прогремела:
— Освободите дорогу! Чего встали?!
Пойми ее, Шашу.
Глава десятая
Здравствуй, Ужжаз! Иразеры. Кабина. Скрежет повторяется. Загадочные явления. Насущные вопросы.
В тот же день вечером пришел Тоник и прямо с порога радостно возвестил:
— Все! Поговорил с мамой. Жалко ее. Слезы, конечно, были. Но она не возражает. Она даже немного гордится мною.
На другой день исполнялся ровно месяц с того дня, как я приказал Ужжазу прибыть на берег Сизой Косы. Нужно и нам явиться на свидание.
Тоник с восхищением обошел несколько раз самоуправляющуюся машину (автомобили были его страстью) и после небольшого спора с Квинтом, кому сидеть впереди, мы заняли места. Квинт, как более старший, победил. Но усевшись, он галантно предложил поменяться местами. Они поменялись.
Мы прибыли на пустынный, холмистый берег Косы. Море было чистое. Перекусили. Через несколько часов ожидания на горизонте показались четыре бледные точки. Это шла флотилия Ужжаза. Я поймал его мысль. Он был погружен в заботы об окружающих его людях и силился понять, почему держит курс именно к этому берегу. Он не знал, что конкретно предпринять дальше, но намерения у него были самые благие. Пришлось помочь ему. Включив мыслеизлучатель, я «посоветовал» выделить самое большое судно бывшим подопытным в полное их распоряжение, а самому с агентами остановиться здесь и основать лечебное заведение. И уж, конечно, не забыл я напомнить ему про макет галактики.
Ужжаз впитал мою мысль и вскользь подумал о загадочном шаре, найденном его людьми на острове.
Так это и есть наш улетевший атомный взрыв!
Я снова включил мыслеизлучатель и проинструктировал Ужжаза, что делать с этим шаром дальше.
Флотилия приближалась. С флагманского судна был спущен катер. На носу его, держась одной рукой за леер, чуть сгорбившись, стоял Ужжаз. В другой руке в металлической сетке он держал черный шар.
Вздымая буруны, катер направился к нам.
Мы сели в машину и терпеливо ждали. Я велел без моего разрешения не выходить из машины. Шурша прибрежной галькой, все в тех же квадратных очках подошел Ужжаз и нагнулся к окошку.
— Извините, но чутье мне подсказало, что вы потеряли это ядро. Мой долг вернуть его вам.
Он через окошко подал мне шар.
— Благодарю вас.
Я принял шар, приятно ощущая его привычную тяжесть.
Наконец-то я держал в руках законсервированный атомный взрыв, эквивалентный двадцати тысячам тонн тротила. За ядерной пленкой бушевал плазменный ураган, царили чудовищные температуры и давления, а шар нагрелся всего на каких-то полтора градуса. Уже после, дома, я поднес к нему индикатор радиоактивности: стрелка микроамперметра даже не дрогнула.
Ужжаз признался:
— Я имел дерзость подвергнуть его химическим пробам и анализам и ничего не добился. Совершенно инертное, ни на что не реагирующее тело… Я не обнаружил в нем ни одного химического элемента.
— Мы этим сами займемся.
— Хорошо. А скажите, где мы с вами встречались? Мне ваше лицо кажется знакомым.
— Я неподдающийся экземпляр.
Ужжаз смутился, сжался в комок.
— Вспоминаю, вспоминаю.
— И меня вспомните, — не удержался Квинт. — Так человека изуродовали! А я как-никак бывший фараон.
Сказал и прикусил язык. Но Ужжаз не обратил внимания на последнее слово. Зато Тоник обернулся и удивленно посмотрел на Квинта, будто увидел его впервые.
— Я страдал манией величия, — сказал Ужжаз. — Это была болезнь. Я бы назвал все прошлое кошмарным сном. Но я вылечился.
Теперь он мне даже нравился.
— Где макет галактики? — в упор спросил я.
— Его выгрузят в первую очередь. Он принадлежит всем. Вы возьмете его с собой?
— М… возьму.
Ужжаз оглянулся и что-то крикнул людям на катере на незнакомом мне языке. Катер сразу пошел к теплоходу. «За макетом», — догадался я и вылез из машины. Ужжаз уставился на меня:
— Скажите, что это за ядро? Я должен узнать его химический состав. Я погружал его в сильные кислоты и щелочи и никакой реакции, я сорок восемь часов нагревал его в пламени газовых горелок, а оно холодное, я испытывал его на прочность, твердость и упругость — все приспособления и инструмент переломал, а на нем ни царапины, я, наконец, красил его самыми активными красителями, а они с него, как вода. Поверьте, я не могу успокоиться и не успокоюсь, пока не узнаю, что это такое!
Ужжаз снял очки и мы увидели его глаза, черные большие и красивые. И печальные. Это были глаза умного, вдумчивого человека. Что ему ответить? Он уже перевоспитан, в этом нет никакого сомнения. Но он не понес наказания за свои прошлые деяния. А обязательно ли оно, если человек уже приносит пользу обществу? Я готов был простить его и все рассказать. Но Квинт был настроен иначе, уж он-то был зол на Ужжаза и сейчас смотрел на него из окошка пренебрежительно и свысока, а тот, конечно, не знал Квинта и, нервно крутя в руках очки, ждал. Я решился:
— Хорошо, скажу. Не поверите мне, так поверите физике, — и выложил о шаре все.
Ужжаз поверил мне. Впервые я встретил на Земле такого человека. Он преобразился и восторженно посмотрел на меня. Черные глаза его блеснули и излучили показалось мне, струйку ощутимого тепла. Он снял колпак, сложил его гармошкой, всунул туда очки и небрежно сунул в карман.