— Тебе хочется отдохнуть — это мы все понимаем. Но что ты будешь делать?
Дэмура мечтал вовсе не об отдыхе. Дэмуре хотелось бы начать все сызнова — всю свою жизнь. Тогда, будучи восьмилетним мальчуганом, в коротких штанах и парусиновой шляпке, он не стал бы изо дня в день ходить на тренировки по каратэ, а забавлялся бы этими новомодными электронными играми. Вместо того чтобы сражаться в джунглях, обзавелся бы вместительным рюкзаком с трубчатым каркасом и отправился в велосипедный тур по Европе. Месяцы жизни, потраченные в американском плену, можно было бы — подобно Куяме — посвятить изучению криминалистики в Лос-Анджелесе. Впрочем, с какой стати изучать именно криминалистику? Куда лучше отпустить длинные патлы и расхаживать по ночным клубам. Можно было научиться играть на гитаре и создать собственную рок-группу… Но теперь упущенного не воротишь. Не удастся ему автостопом исколесить весь свет, не суждено заводить знакомства с длинноногими, белокурыми девушками. В шестьдесят три года у человека все возможности уже позади. Но когда ему хочется поразмышлять на досуге об упущенных шансах, родные и знакомые сверлят его недоуменными взглядами и с искренним беспокойством допытываются: «Чем же ты все-таки намерен заняться?» Да ничем! Если уж он лишен возможности выбрать себе занятие по душе.
Особенно волновали его мысли о белокурых девушках с их длиннющими ногами. Поначалу Дэмуре казалось, что это чисто плотское влечение, и он как-то раз наведался в Кабуки — в специальную купальню, где гостей обслуживают девушки только европейского и американского происхождения. Дэмура выбрал девушку, в точности отвечавшую идеалам иллюстрированных журналов: высокую, стройную, с пышной грудью и миниатюрным, округлым задиком, с длинными, изящной формы ногами, голубоглазую, с волосами цвета золотистого меда. После этого на душе сделалось еще тяжелее. С такой девушкой, облаченной в джинсы и линялую майку, хорошо бы целоваться на заднем сиденье автомобиля и получать ее ласки задаром.
Дэмура ни с кем не пытался делиться своими переживаниями, зная, что никто его не поймет. Японец бывает счастлив лишь сознанием исполненного долга, когда занят полезным трудом. А вряд ли встретишь японца более типичного, чем сыщик Дэмура, — низкорослый, щуплый на вид, но весь вылепленный из мускулов и сухожилий! Единственным, кому Дэмура излил душу, был Куяма — высокий, подтянутый молодой человек, на чью долю выпали все те радости жизни, какими был обделен сам Дэмура. Отпрыск знатного рода, Куяма после прохождения практики в американском университете был зачислен в центральный отдел по расследованию убийств. Модные костюмы и спортивные свитера сидели на молодом человеке как влитые. Оба сыщика параллельно расследовали дело об убийстве Адзато и в конце концов из ревнивых соперников стали друзьями. Когда после выхода Дэмуры на пенсию Куяма нанес ему визит, старик решил с ним единственным поделиться заветными думами. Куяма внимательно слушал, кивал головой, видно было, что молодому человеку все ясно. Кому же еще, как не ему, понять старого сыщика, когда сам Куяма с таким трудом носит бремя старомодных обычаев и традиционного японского этикета, когда ему больше всего хотелось бы выслушивать указания господина Кадзе, взгромоздив ноги на стол шефа. О да, Куяма прекрасно понимал Дэмуру.
У Куямы был один-единственный вопрос.
— Все верно, Дэмура-сан, но что вы будете делать целый день? — поинтересовался он, широко раскрыв от удивления глаза.
С тех пор Дэмура перестал приглашать к себе Куяму. Дни напролет сидел, уставясь в телевизор, и едва заметил, что в округе сносят старые дома, что в его домишке упаковывают вещи и складывают на грузовик. Новое жилье оказалось чуть больше прежнего — почти сорок квадратных метров, — но зато тут не было садика, где жена могла бы возиться с цветами, а Дэмуре негде было вкопать макивару. Впрочем, Дэмура об этом не жалел. Вот уже добрых полсотни лет он отбивал руки об эту растреклятую доску.
Куяма явился около десяти. Он рассчитывал попасть к Дэмуре раньше, но все его планы опрокинуло одно обстоятельство: на месте квартала извилистых улочек, где прежде жил Дэмура, он обнаружил строящийся жилой массив. Понадобилось десять минут, чтобы узнать новый адрес Дэмуры, и еще сорок, чтобы отыскать его дом. Погода стояла прохладная, накрапывал дождь, и на черные кожаные ботинки налипла грязь, мокрый черный зонт пришлось выставить для просушки в душевую.
Дэмура убавил звук и не без некоторой досады оторвался от телевизора. Сейчас шла реклама, за нею должна была последовать его любимая передача. Однако Дэмура совладал со своими чувствами. Его изборожденное морщинами лицо осветилось улыбкой, когда он протянул гостю руку. Куяме он всегда подавал руку.
— Пива! — крикнул он, обернувшись к двери в кухоньку. — Или, может, чего-то другого?…
— Если моя просьба не затруднит, то я предпочел бы чай. Чашечку горячего чаю, — попросил Куяма.
Он решительно не узнавал своего доброго старого знакомца. Куда девался спокойный, уверенный в себе Дэмура, который способен был часами недвижно сидеть в дежурной комнате, дожидаясь нужного звонка! Старик умел приберегать свои жизненные силы, подобно животному, погруженному в зимнюю спячку. Тем, кто не знал Дэмуру, могло показаться, будто он спит. Лишь легкое колыхание живота выдавало, что старик дышит. Веки его опущены, и перед внутренним взором проносятся видения: лес, горы, море, скала, на вершине которой стоит мужчина — поджарый, весь из мускулов и сухожилий; оборотясь лицом к восходящему солнцу, мужчина принимается выполнять ката. Где тот Дэмура, что одолел непобедимого Макамуру С-Одного-Удара?