– Я думаю, боги послали мне знак, – благоговейно произнес Эвмен, – и этот шторм был их предупреждением.
– И что теперь? – поинтересовался Кезон. – Свернешь торговлю?
– На этот сезон, да. И дома дел хватает.
– Тебе виднее. Но я бы тоже рисковать не стал.
– Никто и не рискует. Зимой по Эвксину не ходят, опасно.
Кезон усмехнулся:
– То-то я смотрю, ваш понт не такой уж и гостеприимный!
Грек посерьезнел, приложил пальцы к губам.
– Ты осторожнее со словами, уважаемый. Море таких шуток не любит.
И словно подтверждая его слова, на горизонте всплыла полоска земли, а следом, будто вынырнув из нее, возник пока еще плохо различимый по цвету парус. Он быстро приближался, двигаясь им наперерез.
– Земля! Корабль! – запоздало выкрикнул проревс – матрос, в обязанности которого входило первым оповещать о встречных судах.
Между тем парус увеличивался в размерах, и скоро стало очевидно, что их два, кроваво-красных, туго наполненных ветром. Кезон приставил ладонь ко лбу, всмотрелся – яркое солнце отражалось от водной глади, слепило глаза – и разочарованно покривился.
– Не могу разглядеть эмблему на флаге, – сказал он, обращаясь к Эвмену.
Тот, не менее пристально следивший за приближающимся судном, неуверенно пробормотал:
– Кажется, это пентера. И, вероятнее всего, боспорская.
– Все на весла! – отдал команду капитан, и «Олимпия» ожила.
Гребцы загремели уключинами и деревом, послышались нервные голоса, и вскоре оба борта биремы напоминали ощетинившегося иголками ежа. Ощетинились копьями и выстроившиеся на мостиках носа и кормы воины охраны. Глядя на них, Кезон мрачно ощупал свой кинжал. Слабое оружие в серьезной схватке, но уж лучше такое, чем вообще ничего. Он повернул лицо к греку.
Тот стоял, нервно вцепившись в фальшборт, и скрипел зубами:
– Принес их Борей на нашу голову! За что мне это?!
– Так, может, все еще обойдется? – осторожно заметил Кезон, сам не особо веря в то, что говорит.
Эвмен отрицательно мотнул кучерявой головой.
– Не обойдется. Смотри, как летит! Ну, прямо ястреб на добычу!
Пентера, вспенивая воду, уверенно шла на сближение. С ее борта прозвучал высокий и грозный рев трубы, полетел над морем и растворился в прозрачном воздухе, наполнив его тревогой и безысходностью.
– Требуют остановиться! – прокричал с кормы капитан.
– Не дождутся! – со злостью бросил торговец и с удивительной для своего немалого веса прытью поспешил к нему. Катастрома между скамьями гребцов жалобно заскрипел под его сандалиями.
Кезон остался на месте. Его пальцы непроизвольно сжались на рукояти кинжала, глаза сузились, сосредоточившись на чужом корабле, но сознание оставалось ясным, а расчетливый ум уже вырабатывал возможные варианты действий на ближайший час. Впрочем, вариантов было немного: сражаться и умереть либо позорно прыгнуть за борт и утонуть в бездонных водах Понта Эвксинского. В любом случае конец был один – смерть. Вот только смерть с оружием в руках выглядела предпочтительней, поскольку именно такая была достойна мужчины.
Тем временем пентера продолжала пенить воду и уверенно сокращать расстояние, но и «Олимпия», подталкиваемая веслами, заметно ускорила свой ход. Их разделяло не больше стадия, когда рев трубы во второй раз разорвал пространство. Рядом с Кезоном кто-то громко выругался:
– Дунул бы лучше себе в ухо, осел!
Ему ответил дружный хохот. А Эвмен с кормы поддал жарку:
– Парни, покажем этим боспорским задницам, где живут рыбы!
«А я бы попробовал оторваться», – пронеслось в голове Кезона, и капитан словно услышал его мысли.
– Налегай! – прогремел над кораблем его голос. – Если дорожите жизнями, гребите живее, мать вашу!
Дважды повторять ему не пришлось; гребцы с удвоенной силой навалились на весла, и бирема буквально воспарила над морем. И все-таки, чтобы значительно оторваться от боспорского корабля, этого оказалось недостаточно. Тот заметно настигал, все так же шел наперерез с нарастающей скоростью. Два ряда весел с каждого его борта ритмично буравили темную воду понта, оставляя на ней белый пенистый след. Расстояние сокращалось, и уже можно было разобрать на змеевидном флаге главной мачты золотое изображение трезубца. Последние сомнения насчет принадлежности пентеры, если у кого и оставались, были окончательно развеяны.
– Забирай влево! – скомандовал капитан.
Кезон увидел, с каким рвением кормчие припали к рулевым веслам, как вздулись мускулы на их обнаженных руках, исказились от напряжения лица. «Олимпия» стала послушно отклоняться в сторону открытого моря, но и на вражеском судне, заметив ее маневр, принялись соответственно менять курс. Начиналась погоня, и неизвестно, кто вышел бы из нее победителем, если бы с пентеры, предупреждая окончательный разворот беглеца, не дали залп из баллист.