Я прошел этот путь и не жалею…
Мое поколение — это дети войны, многие из которых, несмотря страшные годы военного лихолетья, остались живы. Мы из-за малолетства не воевали, но нам довелось познать все ужасы того времени.
После окончания войны часть моих сверстников, впечатленная героизмом воинов в годы войны, пошли в военные школы и училища, часть — учениками на заводы, а часть — учиться в техникумы страны. Стране крайне нужны были кадры. Самая трудоспособная часть населения (1923-24-25 годов рождения) полегли в землю. Их осталось ТОЛЬКО 3 %. Старшее же поколение погибло в основном в горниле войны в первые ее годы.
Нам, 15—16-летним подросткам, дали возможность получить образование, так необходимое для поднятия экономики страны. Для этого призванные в армию ребята 1926 года рождения служили до 1951 года, то есть 6 лет.
Такова была политика государства. Именно наше поколение находилось в гуще работ по восстановлению, а в дальнейшем превращению ее в великое государство. Именно мы заменили своих погибших старших братьев, на нашем поколении лежала тяжелейшая ответственность, и в этом заключалась особая роль моего поколения в развитии страны.
После окончания техникума мне очень хотелось продолжить учебу в институте и получить высшее образование. Но в г. Краматорске не было подобного института. Кроме того, я понимал, что мне надо будет отработать после учебы по закону три года на производстве. Да и было стремление посмотреть страну, так как кроме Донбасса я не был нигде. Все эти проблемы переплелись в один клубок.
При распределении на работу многие выпускники стремились остаться в Краматорске, где я учился, потому что их семьи жили здесь, да и завод был достаточно большим. Меня же ничего не держало в этом городе, так как я был не местным — мой дом был в центре Донбасса.
На комиссии по распределению мне предложили ряд городов, где тоже были заводы тяжелого машиностроения: Алма-Ата, Барнаул, Свердловск, Курган и т. д. Я выбрал Свердловск, так как уже знал об Уральском политехническом институте, куда возвращались с войны студенты, которым посчастливилось уцелеть. Кроме того, там был Уралмашзавод, о котором у нас говорили только хорошее и уважительное.
Вот такие совпадения, как стремление получить высшее образование и в то же время поехать «…за туманом и за запахом тайги», определили мой дальнейший жизненный путь. Может быть, сказались на всем этом гены нашей семьи: мой прадед и подросток-дед во второй половине XIX века искали себе новую жизнь и с этой целью добрались до Южного Урала, где осели в казачьей станице Оренбургского казачества. Моя бабушка по отцовской линии была коренная казачка из казачьей станицы. Возможно, и этот казачий характер повлиял на меня и мое стремление увидеть мир.
Мне повезло в жизни — я в те сложнейшие для страны и для меня годы попал на легендарный Уралмаш и в прекрасный Уральский край.
Год на дворе стоял 50-й. Война пять лет как закончилась. Уралмаш работал в войну на нее, но и по окончании ее темп не сбавлял. В стране шла напряженнейшая работа по восстановлению разрушенного народного хозяйства. И это требовало от заводчан поистине бешеного, военного ритма. Я сразу попросился в цех и стал сменным мастером в сборочно-сварочном цехе на участке, где собирались гигантские шагающие экскаваторы.
Мощные эти машины высотой в восьмиэтажный дом в то время способны были поразить любое воображение даже у людей, всю жизнь связанных с техникой. Никогда не забуду восторженное изумление знаменитого уральского сказочника Павла Петровича Бажова, который был у меня на участке незадолго до своей смерти. Я пришел в цех, когда там шло изготовление машины номер два. Первый шагающий был отгружен на канал «Волго-Дон» в день 70-летия Сталина.
Лет мне было двадцать, работать я еще толком не умел, но ритм захватывал тебя, и оставалось два выхода: или сжиться с ритмом, или не принять его…
Итак, судите сами. Мне — двадцать, а в подчинении у меня — двадцать пять человек, две трети из которых работали на Уралмаше всю войну. Мне было очень тяжело, но я выжил и вжился в коллектив. Бесконечно благодарен этим двадцати пяти и никогда не забывал их. До сих пор по именам-отчествам всех помню, хотя и похоронил уже многих. Годы неумолимы. А если честно, то и выделял всегда эту «двадцатипятку» из общей массы уралмашевцев — и когда главным инженером стал, и когда директором, и даже когда премьером. Они были и остались для меня самыми особыми. И завод, во многом благодаря им, стал для меня особым, первой, единственной и непреходящей любовью. Хотя попал на него случайно. Но случай — царь. Он, этот царь, подарил мне еще одну — опять-таки первую и единственную — любовь. Случай, точно. Не будь Уралмаша, я бы не встретил свою будущую жену. Так что и личной судьбой моей уже руководил он, Уралмаш.