— Все нормально.
— Похоже, ты не в настроении.
— Ты так думаешь? Наверное, оно испортилось, когда я был там, наверху. Что ты говорила о людях, которые живут слишком долго?.. Прошлым вечером меня одолели мысли о том, как будет тяжело мне, одинокому старику, коротать дни в гостинице. И все-таки я ничего не делаю, чтобы жить иначе, а за спиной уже немало лет.
— Ах ты, мой несчастненький старичок!
Пока она принимала душ, я продолжал упиваться горькими размышлениями о грядущей старости. Когда Вилла вышла, я сказал:
— Наверное, я пытался найти там не только таблетки. Чем бы в конце концов они могли мне помочь?
— Я тоже это не совсем поняла.
— Жаль, что он не успел мне ничего сообщить. Его что-то тревожило, и он был почти готов облегчить душу, но я сам посоветовал ему не спешить, а предварительно все как следует обдумать. Почему я не поговорил с ним в тот вечер?
— Думаешь, тогда он остался бы жив?
— Нет, но...
— Мэтт, пойми: он умер не из-за того, что ваш разговор не состоялся. Он расстался с жизнью, потому что совершил какую-то глупость или был неосторожен. Просто ему не повезло.
— Я знаю.
— Ты все равно ничего не мог бы изменить. И теперь уже ничем ему не поможешь.
— Знаю. Он...
— Да?..
— Он ничего тебе не говорил?
— Мэтт, я едва его знала. Не помню, когда видела Эдди в последний раз. Я вообще сомневаюсь, что мы говорили с ним о чем-нибудь, кроме погоды или квартплаты.
— У него что-то камнем лежало на душе, — повторил я. — Чертовски хотелось бы выяснить, что именно.
Глава 12
В грогановское заведение я заскочил в середине дня. У доски для игры в дартс никого не было — Энди Бакли отсутствовал. Публика была примерно та же. За стойкой работал Том. Он отложил журнал в сторону, чтобы налить мне коки. Пожилой мужчина в матерчатой кепке говорил о команде «Метс», сокрушаясь по поводу сделки, на которую те пошли лет пятнадцать назад.
— Получили они Джима Фригоси, — огорченно говорил он, — а отдали Нолана Райяна. Самого Райяна!
На телевизионном экране в очередном боевике Джон Уэйн кого-то лихо ставил на место. Я попытался вообразить, как он распахивает двери салуна, проталкивается к бару и требует, чтобы бармен подал ему кока-колу и хлоралгидрат.
Я медленно потягивал кока-колу. Когда мой стакан почти опустел, подозвал Тома. Он подошел и протянул руку к стакану, но я прикрыл его ладонью. Как всегда, не меняя невозмутимого выражения лица, он взглянул на меня. Я осведомился, не заходил ли сегодня Микки Баллу.
— Всякие тут шатаются, — ответил он. — Я их имен не знаю.
В его голосе чувствовался ольстерский выговор. Раньше я этого не заметил.
— Вы не можете его не знать, — сказал я. — Он ведь хозяин заведения, правда?
— Бар называют грогановским. Значит, его владелец — Гроган, или вы думаете иначе?
— Он крупный парень, — настаивал я. — Иногда надевает передник мясника.
— Я заканчиваю в шесть. Вероятно, он заходит по вечерам.
— Может, и так. Я хотел бы передать ему пару слов.
— Вот как?
— Мне надо с ним поговорить. Сообщите ему, хорошо?
— Я с ним не знаком. Да и вас не знаю. Что я ему скажу?
— Меня зовут Скаддер, Мэтт Скаддер. Хотел бы побеседовать с ним об Эдди Данфи.
— Я могу и не запомнить, — ответил он бесстрастно, глядя на меня тусклыми глазами. — Не силен я на имена.
Выйдя из бара, я прошелся по окрестным улицам и вернулся туда около половины седьмого. Народу стало больше — вдоль стойки расположились шестеро выпивох, они заглянули сюда после работы. Том ушел, а его место занял высокий парень с курчавой темно-каштановой шевелюрой. Из-под расстегнутой кожанки выглядывала черно-красная фланелевая рубаха.
Я спросил, здесь ли Микки Баллу.
— Не видел, — ответил тот. — Я сам только что пришел. А вы кто?
— Скаддер.
— Я ему передам.
Я снова вышел, в одиночестве съел бутерброд в ресторане «Пламя» и отправился в Собор Святого Павла. Была пятница, а значит, там вот-вот должно начаться собрание, посвященное одной из ступеней программы, на этот раз — шестой. На встрече, слушая остальных и выступая сам, подсознательно готовишься к устранению недостатков своего характера. В наших книгах определенно не сказано, что следует совершить для достижения этой цели. Предполагается, что это случится, если вы будете посещать собрания и следовать положениям программы. И точка. Со мной — не случилось.
Мне не терпелось уйти с собрания, но я заставил себя досидеть до конца. Дождавшись перерыва, отвел в сторону Фабера и рассказал, почему больше не уверен в том, что Эдди Данфи умер трезвым: при вскрытии у него в крови обнаружили хлоралгидрат.
— Ничего себе!.. — присвистнул тот. — Теперь, когда индустрия наркотиков осчастливила нас своими передовыми открытиями, об этом препарате слышишь редко. Только раз мне рассказывали о пьянчужке, которая принимала хлоралгидрат для встряски. Когда ей еще удавалось контролировать себя, она каждый вечер принимала — не помню, в каплях или таблетках — хлоралгидрат и выпивала два пива. Затем она отключалась и спала восемь — десять часов без перерыва.
— И как она кончила?
— То ли у нее пропал вкус к хлоралгидрату, то ли иссяк источник, но она переключилась на виски «Джек Дэниэл'с». После того как ее нормой стала кварта с половиной в день, она поняла, что у нее могут возникнуть сложности... Мэтт, я не стал бы переживать по поводу того, что Эдди принимал хлорал. Возможно, это не очень согласовывалось с его намерением бросить пить, но сейчас он там, где это больше не является проблемой. Что сделано, то сделано.