— Здесь жильцы разбирают почту, — сказала женщина. — Почтальон не раскладывает письма по ящикам, а просто оставляет корреспонденцию здесь. Хотите верьте — хотите нет, но так надежнее. В соседних домах почтовые ящики находятся в вестибюле, а туда часто вламываются бродяги. Они ищут чеки пособий по бедности, заодно воруют и письма... Прямо, пожалуйста. Последняя дверь налево — моя.
Ее комната была небольшой, но очень аккуратной. Ничего лишнего: только кушетка, стул с прямой спинкой кресло, небольшой кленовый письменный стол с откидной доской и комод, на котором стоял телевизор. На полу, покрытом линолеумом «под кирпич», лежал овальный коврик с кистями.
Я опустился на стул, а она принялась листать толстенный гроссбух. Через пару минут она нашла нужную запись и сказала:
— Смотрите: в последний раз мы виделись, когда Паула принесла квартплату. Это было шестого июля, понедельник. Как обычно, она заплатила сто тридцать пять долларов. У нее была чудесная, чуть побольше обычной, комнатка прямо над моей. В следующий понедельник она у меня не появилась, хотя обычно вовремя платила за жилье. Поэтому в среду я попыталась найти ее сама. Я всегда жду до среды, а потом обхожу тех, кто задолжал. Если кто-то просрочит два дня с оплатой, это не беда: я никого из дома не выбрасываю, а просто напоминаю, что пора заплатить. Знаете, есть люди, которые ни за что не заплатят, если им не напомнить.
Так вот, я постучала в ее дверь, но мне никто не открыл. На обратном пути, возвращаясь к себе, я снова к ней заглянула; Паулы по-прежнему не было. На следующее утро, а это уже был четверг, я снова попыталась достучаться до нее, а поскольку она не отозвалась, воспользовалась своим ключом.
Тут она нахмурилась.
— Не пойму, почему я так поступила. Я знала, что девушка по утрам обычно бывала дома, хотя и не всегда, конечно. Вроде бы беспокоиться не было оснований: квартплату она задерживала всего на три дня... Ах, да, припоминаю! Паула несколько дней не забирала письма — это показалось мне странным. Подумайте сами: письма, а тут еще и квартплата... Одним словом, я решила открыть ее комнату.
— Что же вы обнаружили?
— Слава Богу, не то, чего опасалась. Знаете, как противно вламываться к людям! Думаю, вы меня понимаете. Когда человек живет один в меблированной комнате, то, открывая его дверь, боишься увидеть самое худшее. На этот раз, к счастью, все обошлось: ее комната была пуста.
— Как — совершенно пуста?
— Нет, конечно. Мебель, естественно, стояла где положено. И еще она оставила постельное белье. Мои жильцы пользуются своим постельным бельем. Когда-то давно я его выдавала, но вот уже лет пятнадцать не делаю этого. Одеяло, простыни, наволочки Паулы были на кровати. Однако в шкафу оказалось пусто. Ничего не было и в холодильнике. Мне стало ясно, что она съехала.
— Не пойму, почему все-таки она бросила постельное белье?..
— Может быть, она нашла комнату в доме, где в квартплату включают стоимость белья? А может, она уехала из города надолго и не смогла забрать все. Впрочем, девушка могла просто о нем забыть. Вы же не забираете с собой простыни и одеяла, уезжая из мотеля, если вы не вор! Живя в меблирашках, люди привыкают к этому.
Я спросил:
— Вы говорите, она служила официанткой?
— Да, так она зарабатывала на жизнь. Вообще-то она была актрисой. А может, только мечтала ею стать? Большинство моих жильцов пробуют силы в шоу-бизнесе. Я имею в виду тех, кто помоложе. Но у меня живут и несколько стариков, они получают пенсии и пособия — этого им хватает. Вы не поверите, но одна жиличка платит за комнату всего семнадцать долларов тридцать центов в неделю, а у нее одна из лучших комнат в доме! Когда я по средам карабкаюсь к ней на шестой этаж за квартплатой, то, скажу вам, мне иногда кажется, что овчинка не стоит выделки...
— Вы не знаете, где Паула работала перед тем, как уйти?
— Я вообще не уверена, что она в то время работала. Не помню, говорила ли она мне об этом. Вряд ли. Знаете, я стараюсь с ними не сближаться. День прошел — и ладно. Жильцы ведь приходят и уходят. Только старики остаются со мной, пока их Господь не призовет, а молодежь день здесь — день там. Одни возвращаются домой, к родителям, другие подсоберут деньжат и перебираются на приличную, настоящую квартиру, третьи заводят семьи или просто с кем-то сходятся. Да мало ли что с ними может произойти!
— А Паула долго у вас прожила?
— Года три, пожалуй. Да, на этой неделе будет ровно три года, как она появилась. Помню, об этом спрашивал ее отец, когда заходил. Но раз прошло уже два месяца с тех пор, как она съехала, то полных трех лет не наберется. И все же она жила у меня дольше многих других, исключая, конечно, стариков, для которых квартплата заморожена. Мало кто прожил здесь столько же.
— Расскажите мне о ней.
— А что вас интересует?
— Не знаю точно. Ну, например, с кем она дружила? Как проводила свободное время? Вы — женщина наблюдательная, многое могли подметить.
— Так-то оно так, наблюдательная, да на многое закрываю глаза. Вам понятно?
— Думаю, да.
— Я сдаю пятьдесят четыре комнаты. Иногда девушки сбрасываются и вдвоем снимают комнату побольше. Сейчас у меня шестьдесят шесть жильцов. Я требую от них не так много: вести себя тихо, держаться прилично и платить за квартиру в срок. Но меня не касается то, как они зарабатывают деньги.