— Трахаются? — нахмурилась я. — Ты действительно хочешь, чтобы твою девушку…
— Вот потому я и надеялся, что до этого не дойдет. И, кстати, там правило, возведенное в закон: к натурщикам не прикасаться. Взглядом можно все, но руками
— ни-ни, сразу лишаешься членства. И потом… они хорошо платят. Или берут на полный пансион, с жильем и едой. Тогда, конечно, платят меньше.
— Я лучше курьером…
— Чтобы первый же заказчик сдал тебя Клану? — Ларс сразу понял, о какой работе я говорю.
— А эти… не сдадут?
— Нет. У них запрещено в клубе знакомиться. Все носят маски. И художники, и модели. Только некоторым гостям дозволяется являться с открытыми лицами.
Это было уже что-то. Но все-таки…
— Я могу попробовать договориться, — продолжал Ларс. — Если они согласятся, что не будет совокуплений…
— А что тогда будет?
Вместо ответа он достал планшетник. Древняя машина долго гудела прежде, чем допустить владельца до своих тайн.
— Вот, — курсор на иконке папки, пара кликов… — Решай сама.
На экран взглянула с опаской.
Первый порыв — возмущение. Он мне ВОТ ЭТО предлагает? Второй… А ведь красиво!
Тела переплелись в объятиях. Чувственно, живо… Маски скрывают верхнюю часть лиц, но двое тянутся друг к другу чуть дрожащими губами. Его рука мягко ласкает грудь с острым торчащим соском…
Паутина из темных веревок опутывает девушку. Невесомая юбка задралась, зацепившись за узел. Белья нет, все видно в подробностях. Но как тянется нога к поперечной веревке в попытке опереться, как изгибается бедро… И эта улыбка ярко-алых губ. И кто здесь жертва?
Темные соски островами выглядывают из белой пены. Она разошлась кое-где и прозрачная вода не скрывает ни аккуратную дорожку кудрявых волос, ни алую плоть, ни изящный пальчик, что погрузился в нежные складочки… Верхней части лица не видно, а рот приоткрыт. Губы вздрагивают, чтобы выпустить сладкий стон…
Да что же это такое? Какой стон? Какие дрожания веревки? Какие ласки? Это рисунки! Неподвижные, статичные… живые.
— Ну и как?
Я не знаю, что ответить. Сердце снова сладко замирает, в а животе тугой клубок и хочется в душ.
— Не знаю…
Вру! Знаю! И плевать, что это откровенное порно.
А, может, все-таки эротика? Рисунки прекрасны, натурщицы — восхитительны! Но признаться Ларсу, что это понравилось? Да ни за что на свете! Я еще от стыда после подвальной выходки не отошла!
— Думай. Тут тебе никто не посоветует.
Я спрятала лицо в ладонях. Раньше все было просто: решение принимали родители, теперь же… даже Ларс не мог этого сделать. Все решения — мои собственные, а верные или нет, кто знает.
— Говоришь, не выдают даже Клану?
— Даже. Настоящее имена известны только владельцу Клуба. Раскрывать инкогнито запрещено как членам, так и моделям.
— И платят хорошо?
— Сначала не очень. Но если придешься ко двору, будешь обеспечена всем необходимым. Это даст тебе возможность подготовиться к Экзамену.
Экзамен! Совсем забыла, что решила его сдавать! И что для новых документов нужны деньги.
Тогда… чего тут думать? И мне даже неинтересно, откуда Ларс знает о Клубе так много.
Выслушав, он кивнул:
— Ложись спать в моей комнате. Я схожу в прачечную, надо твои вещи постирать. Ну, и мои тоже.
Стиральные машины в таких домах не предусматривались. Для нужд жильцов в подвале оборудовались прачечные, где за символическую плату можно было постирать и посушить белье.
Белье! Я покраснела: — Может, я сама? Ночь же, глядишь, никто и не узнает?
— В таком виде? — Ларс окинул меня скептическим взглядом, прерывисто вздохнул и отвернулся: — Нет уж! Тем более что ночной тариф дешевле и там полно народу.
Оставалось только молча смотреть, как он сгребает в корзину мою одежду.
— Это на бережной? — ткнул пальцем в лифчик.
Наверное, после того как я позировала только в белье, а потом устроила невесть что в подвале, стесняться было глупо. И я молча кивнула, подтверждая.
— Ложись спать, вернусь поздно — надо насчет Клуба договориться.
Спрашивать ни о чем не стала. Послушно скользнула под одеяло и закрыла глаза.
Кровать. Чистое белье. Душ. Сытный ужин. Много ли человеку надо, чтобы почувствовать себя счастливым?
Много. Потому что главное — чтобы близкие оставались рядом.
Я закрыла глаза в надежде, что засну и не буду думать. В этот раз усталость оказалась союзником: она позволила отключиться прежде, чем пришли воспоминания.