– Может, вернемся? – спросил Кальдер.
– Нет. – Сэнди взяла его под руку. – Я люблю снег.
– Прости, – улыбнулся Кальдер. – Я совсем забыл, что ты взяла отпуск, чтобы покататься на лыжах.
– Какие лыжи? Мой отпуск и без этого сплошные приключения. Мне даже удалось взглянуть на аэропорт Ванкувера. Это не отпуск, а мечта.
– Я рад, что ты оказалась здесь, – отозвался Кальдер.
– Увидев, что ты думаешь о Джен, когда всем другим на все плевать, я решила, что ты заслуживаешь моей помощи.
– Что же, еще один день – и ты сможешь отправляться на склоны. Когда ты должна начать работать в Нью-Йорке?
– Через неделю, если считать с завтрашнего дня. Но у меня тонна незавершенных дел, там пока даже жилья нет. На некоторое время придется поселиться у подруги.
– Очень жаль, – сказал Кальдер.
– Чего именно?
– Если бы ты осталась в Лондоне, мы могли бы чаще встречаться.
– А мне казалось, что ты проводишь все свое время, летая на маленьких аэропланах.
– Верно, – улыбнулся Кальдер. – Любовь к аэродрому наносит непоправимый ущерб моей светской жизни.
– Думаю, что маленький аэроплан не может долететь до Нью-Йорка.
– Нет, не может… Но с большими аэропланами это иногда случается.
Он покосился на Сэнди. Та в смущении смотрела себе под ноги. Крупная снежинка опустилась ей на нос, и девушка смахнула ее затянутой в перчатку рукой.
Они продолжили путь в молчании, не зная, сказали ли они друг другу нечто важное или нет. Кальдер чувствовал руку Сэнди у себя под локтем.
– Это ресторан? – спросила она, показывая на возникшее из темноты невысокое бревенчатое строение.
– Думаю, да.
– Может быть, зайдем? Я умираю с голоду – было бы неплохо что-нибудь съесть.
В почти скрытом под покровом снега ресторане было тепло и уютно. Сэнди наслаждалась теплом. Ресторан был почти пуст. Сидя за угловым столиком, они пили, ели и наблюдали за тем, как снаружи на карнизы окон опускаются снежинки. Мобильный телефон Кальдера так и не зазвонил.
Когда они вышли из ресторана, слой снега на тротуаре достигал уже нескольких десятков сантиметров, а мостовая была девственно-белой. Время едва перевалило за девять, что для воскресного Джексона было довольно поздно. Кальдер и Сэнди направились в отель под непрекращающимся снегопадом. На невысоком холме у самой городской черты приземистые гусеничные машины уже утрамбовывали снег, готовя склон для завтрашних лыжников. Лучи их прожекторов укрощали дикий снег, превращая его в покорный человеку ровный спуск для новичков.
Сэнди вдруг остановилась.
– Алекс?
Он повернулся лицом к ней, и ее губы на миг прикоснулись к его губам. Девушка улыбалась. Ее глаза сияли в свете уличных фонарей, а выбивающиеся из-под капюшона присыпанные снегом волосы обрамляли лицо. Кальдер впервые заметил у нее на носу крохотные веснушки. В этот момент она была для него самый красивой женщиной в мире – во всяком случае, он таких еще не встречал.
Он ее поцеловал.
Вначале Сэнди была нежной, почти застенчивой, словно опасалась нанести вред его израненному телу. И он вел себя сдержанно, чувствуя, что она давно не знала мужчину. Но когда их тела слились, взаимное притяжение положило конец всякой сдержанности, открыв шлюзы для настоящей страсти.
36
В Японии уже наступил следующий день – понедельник, 28 февраля. К большому сожалению Мартеля, год не был високосным, но фондовый рынок Японии вел себя вполне прилично, и индекс «Никкей», поднявшись еще на двести пунктов, достиг уровня шести тысяч девятьсот.
Тем временем в Лондоне Карр-Джонс, явившись на службу, когда еще не было семи, сразу принялся изучать экраны мониторов. Биржевой рост работал в пользу фонда «Тетон». Положительным фактором было и снижение предполагаемой волатильности. «Предполагаемая волатильность» является в некотором роде эзотерическим числом, рассчитанным на основе формулы, используемой для оптимальной цены опционов и приблизительно отражающей представление рынка о будущем уровне волатильности. Чем выше этот уровень, тем хуже для деривативов вроде облигаций «ДЖАСТИС», чем ниже – тем лучше.
Карр-Джонс понимал, что, несмотря на хорошие новости, ревальвация облигаций «ДЖАСТИС» выявит весьма существенные потери, поэтому приступил к реализации своего плана.
В семь тридцать появился Дерек Грейлинг. В семь тридцать пять Карр-Джонс приказал ему провести переоценку облигаций «ДЖАСТИС», основываясь на таблицах, которые можно найти в машине Перумаля. Само собой разумеется, Джастин уже успел над этими таблицами поколдовать.
В восемь десять ему позвонил шеф департамента управления рисками, чтобы ответить на е-мейл, которое он отправил в пятницу. Карр-Джонс врезал звонившему по полной. На повышенных тонах он заявил, что неспособность департамента должным образом применить новую компьютерную систему означает, что весьма серьезные рыночные риски могут остаться незамеченными. Глава департамента, которого Карр-Джонс постоянно обвинял в трусости и переоценке возможности риска, заявил, что его подразделение проводит оценки, базируясь на полученных от трейдеров данных – идет ли речь об облигациях «ДЖАСТИС» или о других деривативах. Что касается «ДЖАСТИС», то исходные данные были получены конкретно от Перумаля, пояснил глава департамента. Как только разговор закончился, Карр-Джонс занес его содержание в свой рабочий дневник. На всякий случай. Для справки.
В восемь тридцать пять Дерек передал ему результат переоценки облигаций «ДЖАСТИС». Согласно его подсчетам, потери составили всего четыре пункта.
– Это сущая бессмыслица, – насмешливо произнес Карр-Джонс, взглянув на цифры. – Как тебе это удалось?
– Использовал модель Перумаля.
– И ты действительно считаешь, что потери составляют четыре пункта?
– Да, Джон перепроверил цифры.
Карр-Джонс, притворившись, что внимательно изучает экраны, сказал:
– При том уровне, на котором сегодня находится «Никкей», потери могут превысить двадцать, а то и тридцать пунктов. И мы получим грандиозную проблему. Джон! Я хочу, чтобы вы с Дереком поработали с «ДЖАСТИС». К десяти часам я надеюсь получить более точную оценку.
Дав задание, Карр-Джонс уселся в кресло. В десять утра все точно узнают, насколько обесценились облигации «ДЖАСТИС», и разверзнется ад. Фонд «Тетон» получит требование увеличить коллатераль, покрыв его либо наличностью, либо правительственными облигациями. Он сам позвонит в Нью-Йорк и сообщит Бибби, что благодаря своему опыту и знаниям сумел вскрыть отвратительные махинации и теперь предупреждает его о грозящих фонду проблемах.
Однако точно в девять тридцать Карр-Джонс увидел, как в зал входит группа мужчин в строгих костюмах, и среди них – Саймон Бибби. Карр-Джонс узнал двух трейдеров и нескольких аудиторов из Нью-Йорка. Последнее напугало его больше всего.
– Ты получил результат переоценки «ДЖАСТИС»? – пролаял он в сторону Грейлинга.
– Пока нет. Но выглядит все довольно скверно, – ответил Дерек.
Карр-Джонс вскочил со стула и с крайне озабоченным видом заспешил навстречу гостям. Было жизненно важно успеть сказать то, что нужно, прежде чем начнет говорить Бибби.
– У нас серьезные проблемы, Саймон.
Нью-йоркский гость бросил короткий взгляд на Карр-Джонса. Бибби был проницательным политиком. Возможно, самым проницательным из всех политиков банка «Блумфилд-Вайс». Карр-Джонс понял, что в этот момент решается его судьба.
Бибби на миг задумался, затем едва заметно улыбнулся и, убедившись, что его спутники все слышат, спросил:
– Что за проблемы, Джастин?
Если бы не необходимость хранить мрачный вид, Карр-Джонс издал бы восторженный вопль. Саймон Бибби решил предоставить ему возможность соскочить с крючка.
– Меня тревожит крупная операция, которую пару месяцев назад провел Перумаль Тиагажаран. Мне кажется, что фонд «Тетон» должен лопнуть. И ни одна из наших систем этого не заметила.