– Противник не прикрыт, и мы способны уничтожить его, – продолжал он на своем швабском диалекте. – Нам надлежит ударить через Сомму к Сене, забыв о возможной угрозе со стороны нашего противника, которого мы сомнем или оставим у себя на правом и левом флангах. Наша цель – Сена, к которой необходимо выйти в районе Руана, на правом крыле фронта нашего корпуса. Этим маневром мы должны попытаться овладеть мостами через Сену прежде, чем неприятель уничтожит их. Продолжайте в том же духе: я совершенно уверен в вас.
5 и 6 июня мы продолжили продвижение по равнине «открытыми боевыми порядками», избегая главных дорог, по которым на юг тащилось гражданское население и отступающие части французской 10-й армии. Мы вышли к Сомме и овладели мостами – целыми, к нашему удивлению. Впереди все время шел разведывательный батальон. За нами следовали танки, затем гренадерские полки и артиллерия. Мы не беспокоились относительно угрозы со стороны противника и не утруждали себя захватом пленных. Далее на Сомме, ближе к концу реки, мы вдруг столкнулись с противодействием – то была «линия Вейгана».
Я приказал мотоциклистам отделиться и атаковать под огнем. Я находился с ними. Нам пришлось залечь под мощным артиллерийским обстрелом. Вдруг я услышал, как кто-то произнес у меня за спиной:
– Капитан, ваш завтрак.
Я обернулся и не поверил своим глазам. Один из моих связных, ефрейтор Фриче, в гражданской жизни управляющий гостиницей в Саарланде (иначе Саарской области), подполз к нам под обстрелом и принес бутерброды на подносе. Больше всего поражала украшавшая их петрушка и бумажная салфетка.
– Да вы просто безумец! Конечно, есть хочется, но сейчас у меня есть и другие заботы – поважнее завтрака.
– Я понимаю, но голодные командиры становятся нервными. А я чувствую свою ответственность за состояние вашего здоровья.
С этими словами он был таков – побежал обратно под огнем противника.
Солдаты рядом со мной, которые залегли и не рисковали высовываться, только покачали головами. Впоследствии им казалось само собой разумеющимся, когда я смог приколоть на грудь смельчака Железный крест 2-го класса.
При поддержке танков и артиллерии мы успешно прорвали «линию Вейгана». Всего за двое суток мы покрыли едва ли не 100 километров по открытой местности и 7 июня вышли к Сене у Руана. Там мы всюду видели следы работы Люфтваффе: столбы черного дыма поднимались высоко в небо и висели в воздухе, заметные издалека. С высот на южной оконечности района Руана просматривалось горящее нефтехранилище и гавань, а также и мосты через Сену; они все до одного были разрушены. Я доложил об этом Роммелю, который приказал удерживать высоты и ничего не предпринимать до поступления новых приказов. «Переправиться тут будет очень непросто», – говорили мы себе.
Новый приказ поступил на следующий день. Дивизии предстояло уйти с берега Сены и выдвигаться в западном направлении, чтобы выйти к берегу Ла-Манша севернее Гавра. В гаванях между Гавром и Дьепом, как считалось, все еще находятся неэвакуированные британцы.
8 и 9 июня мы продвигались в направлении побережья Ла-Манша. Французы и британцы прикрывали районы эвакуации импровизированными линиями обороны.
И тут я снова получил один из нетрадиционных – «безумных» – приказов Роммеля. После того как к вечеру 8 июня мой батальон выполнил первую задачу, в процессе чего в нескольких местах ему пришлось проложить себе путь через французские колонны, не заботясь о пленных и противодействии на флангах, как и приказал мне Роммель, он появился на моем командном пункте, сел за стол и принялся изучать карту.
– Фон Люк, завтра до рассвета вы выступите и продвинетесь на запад километров на 30. Вы окажетесь у высоты, с которой сможете обозревать близлежащую местность. Овладейте высотой и закрепитесь на ней, а потом ждите меня с танками. Не оглядывайтесь ни налево, ни направо – смотрите только вперед. Если возникнут трудности, сообщите мне.
Тем временем разведка известила меня, что союзники создали сильные противотанковые рубежи в 5 километрах к западу. Мне стало очевидно, что выполнить поставленную задачу силами легко вооруженного разведбатальона мне не удастся. Однако я знал Роммеля, знал его размах и то, что он не потерпит, чтобы подчиненный командир не попытался сделать все возможное для достижения цели. (Не раз мне приходилось становиться свидетелем того, как – особенно в Северной Африке – офицеры, оспаривавшие его казавшиеся невыполнимыми приказы, немедленно лишались командования.) Поэтому, не высказывая возражения, я сказал: