– Вы с ума сошли. Вы же подписали себе смертный приговор. Вас не выпустят.
Однако я думал о русских по-иному.
Следующим утром переводчица сказала мне.
– Вы здорово рисковали, полковник. Но вы молодец. Думаю, вы произвели впечатление на полковника. Он фронтовик, как и вы, и любит, когда говорят прямо и не таясь.
Еще два дня спустя до рассвета меня поднял из постели голос охранника. Мои товарищи напутствовали меня:
– Всего самого лучшего, старина, куда бы ни лежала вам дорога.
На улице со своими нехитрыми пожитками собрались другие пленные из разных бараков. Перед строем за столом сидел русский офицер со списком и одну за другой выкрикивал фамилии. Тот, кого вызывали, шел к столу, где слышал либо «давай», что означало освобождение, либо роковое «нет».
Мы видели потерянные лица тех, кто услышал «нет», – смотрели на них и не верили. Из нашего отделения я был третьим, кого вызвали к столу. Когда человеку передо мной сказали «нет», я сочувственно похлопал его по плечу, а что скажут мне?
Мне сказали «давай».
Мне казалось, что я не иду, а лечу к воротам лагеря. С души моей упал камень. Мы шли и боялись оглянуться – а вдруг показалось и сейчас нам прикажут вернуться. Неужели и правда свобода?
У ворот я встретил переводчицу.
– Домой, полковник. Всего хорошего.
Я и сегодня вспоминаю ее – вспоминаю с благодарностью.
Затем мы строем прошагали к станции, где уже стоял состав, готовый умчать нас оттуда. Но мы все еще не верили русским. В какую сторону повезут? Однако когда мы вошли в вагоны, двери остались незапертыми впервые за все пять лет. Радость наша не знала границ. Мы никак не могли поверить в то, что день, о приходе которого мы так мечтали все эти годы, наконец наступил.
Было холодно, но мы все же оставили двери распахнутыми из страха, что их снова запрут снаружи. Мы лежали, прижавшись друг к другу и почти не чувствовали холода.
Некоторые тихонько пели, другие мечтали о том, что будут есть, третьи рассуждали, каково будет после стольких лет увидеть жену или подругу. Никто не стыдился показывать чувства. Все мы знали, что вернуться домой будет означать все равно, что заново родиться.
Я в своих мыслях отправился в далекую юность, в теплоту и уют родительского дома, в тишину и спокойствие тех лет, когда не было Гитлера и не было войны. Из неполных 39 лет жизни более 10 лет пришлось на войну и плен.
Глава 1
Детство и юность. 1911-1929 гг
У моего рода давние военные традиции, корни которых удается проследить уже в тринадцатом веке. Согласно монастырским записям, предки мои с честью бились против татар в Силезии в 1213 г.[3] – с того самого времени им позволялось носить в гербе изображение татарского головного убора. В соответствии с традицией, мужчинам полагалось служить в прусской армии. Фамилия «фон Люк» не раз появлялась в письмах Фридриха Великого; два оригинала даже висят на стене в гостиной моего дома в Гамбурге. 29 мая 1759 г., когда шла Семилетняя война, король писал «лейтенанту фон Люку», которого просил разузнать о том, что замышляет противник – в данном случае австрийцы:
«Мой дорогой лейтенант фон Люк. Я доволен вашими донесениями, однако вам надлежит послать дозорных и выяснить, что делали замеченные в районе Гермсдорфа австрийские офицеры, что они там высматривали и о чем выспрашивали. Это поможет нам установить причину их появления там. Одно очевидно: когда мы вчера выступили, они поставили множество шатров на Регорне. Следовательно, вполне возможно, что там, где есть господствующие высоты Гермсдорфа, они имели возможность заметить нашу стоянку. Все это вы сможете узнать с точностью от жителей Гермсдорфа. Остаюсь
Фридрих II добавил собственноручно:
«Донесение его отличное, только (неразборчиво) для соглядатаев, и как они предстанут (перед ним), пусть приведет (их) сюда завтра. Подпись «Ф»[4].
Десять лет спустя, 13 октября 1769 г., король сообщал «генералу от кавалерии фон Цитену»:
«Мой дорогой генерал от кавалерии фон Цитен. Вам известно, сколь неохотно даю я гусарским офицерам позволение вступать в брак, поелику подобное служит великой помехой для службы, особенно в дни войны. Вместе с тем в данном случае я намерен разрешить жениться кавалерийскому капитану фон Люку из вашего полка, в соответствии с просьбой, выраженной вами в письме от 11-го числа сего месяца. За сим и остаюсь
3
Это, разумеется, ошибка, скорее всего, просто опечатка, что нередко бывает, когда текст изначально пишется от руки. Можно с уверенностью утверждать, что речь, скорее всего, идет о 1243 г., поскольку татаро-монгольские завоеватели действовали на территории Силезии именно в начале сороковых годов XIII века. В частности, 9 апреля 1241 г. в битве при Вальштатте (под Лигницем) они нанесли поражение польско-немецкому войску силезского князя Генриха II Благочестивого (
4
В круглых скобках пояснения и пометки автора, который с их помощью пытался восстановить смысл дописанного королем (