Но то, что давно уже привлекало наблюдателей и чему эти существа обязаны своим именем крабов-скрипачей, — это однообразное, беспрестанно повторяемое движение. Дело в том, что жест предназначен не для привлечения любопытных, а чтобы обратить на себя внимание самок. Поскольку острота зрения у этих крабов изумительная, они сразу же замечают появившуюся в окрестностях самку и, вытянувшись как можно выше на своих ножках, начинают ритмично водить своей белой клешней, как настоящие музыканты, пока красавица не уступит приглашению одного из них и не даст себя увести в его подземную обитель.
Мы подходим к краю бухты как раз в тот момент, когда начинается отлив. Зацепив лодки за корни растений, рыбаки натягивают вдоль всей полосы мангров плотные, как мешковина, сети из рафии. Затем все вновь садятся в лодки, и мы весело пируем, поедая рис с буйволятиной, приготовленной на носу лодки в специально оборудованном для костра месте, которое служит кухней, пока люди находятся в море. На таких простых лодках с балансирами и парусами из рафии индонезийские и меланезийские племена задолго до европейских и арабских мореплавателей отваживались на тысячекилометровые путешествия, заселяя бесчисленные тихоокеанские архипелаги вплоть до Мадагаскара. Ничего удивительного после этого, что мальгашский язык входит в группу Индонезийских языков и что для обозначения одинаковых предметов служат одни и те же слова.
Когда воды под килем остается не больше десяти сантиметров, мы слезаем и бредем, хлюпая по липкому зеленоватому илу, а Жорж продолжает снимать. Рыбаки, кажется, довольны: раздувшиеся сети лопаются от креветок, безуспешно старающихся последовать за отходящей волной. Втянутые в лодки, сети выглядят кипящей розоватой прозрачной массой, от которой начинает кружиться голова. Там их миллионы или, точнее, миллиарды, поскольку каждая креветка не превышает одного сантиметра в длину и двух миллиметров в толщину!
Сейчас как раз период, когда совсем молоденькие креветки тысячами прибиваются к берегу, перед тем как уйти в открытое море и вести независимое существование. В каждый прибой рыбаки наполняют ими лодки, а по возвращении в селение выкладывают на солнце на подстилках из пальмы лонтары. Высушенные, они пойдут на продажу китайцам, которые отправляют их на Яву, где креветок перемелют в порошок, высоко ценимый как приправа в индонезийской кухне.
Но надо смириться с действительностью и уезжать. Последующие дни уходят на методичную упаковку всего нашего снаряжения и коллекций, на препарирование нескольких птиц, последние сеансы врачевания, уколы тем, кому это необходимо, и раздачу кое-каких сувениров. Кроме денег, ценимых на всех широтах, я оставляю по одной личной вещи каждому из своих друзей. Старый Солтан получает зажигалку, Саид — охотничий нож, Расси — маленький перочинный ножичек, украшенный Эйфелевой башней, а Махаму — предмет своих мечтаний — мои старые, разорванные со всех сторон парусиновые туфли, у которых резиновая подошва истерлась до такого состояния, что сквозь нее может свободно пролезть комар. С большим трудом Махаму втискивает в них свои ноги лесного жителя и, стоически превозмогая боль, проходит по деревне неловким шагом, как манекен на показе мод.
Староста получает остаток нашего рыболовного снаряжения, в частности сто саженей нейлоновой лески. Хотя он давно уже намекал на желание получить этот «сувенир», он тем не менее хорошо разыгрывает удивление и изливает свою радость потоком дифирамбов на малайском языке.
И вот, как ни хочется нам остаться, наступает утро отъезда. Устроившись по двое в лодке и разместив свой багаж на двух остальных, мы даем сигнал к отплытию. Все паши друзья вместе с селянами тоже здесь, улыбаются и просят поскорее возвращаться. Старый глава деревни стоит чуть впереди, кажется, он немного взволнован и дрожащей рукой вытирает лицо своим махровым полотенцем, принимающим все более серый оттенок.
При попутном ветре мы завтра же будем в Лабуанбаджо, если не придется идти на веслах. Впрочем, дни здесь не имеют значения, ибо, проходят они или нет, ничего нового не случается. Не стоит с тревожным наслаждением смаковать хороший солнечный день, ибо завтра небо будет такое же чистое, а море такое же голубое, и так на протяжении веков, и на горизонте никогда не покажется ни осень, ни зима. Самое худшее, что может с нами произойти, — это если мы пропустим пароход: тогда придется два месяца ждать следующего. Лично я почти хочу этого…
Но вот легкий ветерок, спустившись с гор, надувает паруса из рафии и нежно подталкивает нас к открытому морю. Одним взглядом мы еще можем охватить всю бухту, окаймленную белым песчаным пляжем, а сразу же за ним — потухшие вулканы, чьи склоны заросли густой высокой травой и пальмами лонтарами. Один из гребцов ревет в морскую раковину, второй ударяет в медный гонг, а третий уже торопится развести на носу огонь для первого утреннего риса. Неожиданно из воды показывается стайка дельфинов и несколько минут резвится среди лодок.
А там, на пляже, размахивая махровым полотенцем, мечется высокая темная фигура, и мне кажется, я вижу в манграх мириады крабиков, колышущих своими белыми клешнями в бесконечном прощании, которое мне так хочется считать за пожелание скорого свидания.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Открытие одного из крупнейших современных пресмыкающихся — гигантского комодского варана — принадлежит к числу замечательных зоологических находок первой половины нашего века.
За четыре месяца жизни на Малых Зондских островах Пьер Пфеффер собрал довольно полные сведения по биологии этих гигантских ящериц, которые впервые изложил в специальной статье «Наблюдения над комодским вараном», опубликованной во французском журнале «La Terre et la Vie» в 1959 году. Эта статья и до сего времени представляет большой научный интерес.
Фильм, снятый кинооператором экспедиции Жоржем Бурделоном, обошел весь мир, демонстрировался он и в нашей стране. Но пожалуй, самый большой успех выпал на долю книги «На островах дракона», где Пьер Пфеффер рассказал об истории этого неожиданного открытия.
После экспедиции Пьера Пфеффера Научный центр Индонезии организовал в 1961 году новую экспедицию под руководством ученого С. Кадарсана — директора Зоологического музея в Богоре. Эта экспедиция исследовала ряд островов, выяснила современную картину распространения варана и детально описала характерные места обитания этого животного.
В 1962 году Научный центр Индонезии вновь организовал обширную экспедицию для изучения этих уникальных животных, пригласив для участия в ней группу советских специалистов: зоологов И. С. Даревского и Саид-Алиева, палеонтолога Е. А. Малеева и ботаника С. Г. Саакова, а также кинооператора А. Н. Вагина. С индонезийской стороны в экспедиции участвовали ученые Кадарсан, Неди, Хелши, Хартой и Другие.
Собранные индонезийско-советской экспедицией материалы существенно пополнили наши знания о современных гигантских ящерах.
В числе других был выяснен вопрос о кормовой базе варанов на островах Комодо, Ринджа и Флорес. Оказалось, что она не столь скудна, как предполагали раньше, поскольку вараны охотятся не только за оленями, кабанами и обезьянами, но поедают также грызунов, птиц, змей, ящериц, рыб, моллюсков и насекомых.
Впервые в истории изучения этого животного индонезийско-советская экспедиция провела вскрытие взрослых самцов и самок варанов сразу после их поимки на островах. Это позволило решить некоторые неясные вопросы по биологии их размножения. Удалось, например, установить, что спаривание варанов происходит в июне — начале июля, а спустя месяц самка откладывает яйца. Развитие яиц длится не менее восьми месяцев, и детеныши появляются в марте, сразу после сезона дождей. Экспедиция пометила и выпустила двенадцать молодых варанов для дальнейшего изучения их роста и развития. Судя по предварительным данным, молодые вараны растут довольно медленно. Живут комодские вараны более пятидесяти лет. Очевидно, старые животные, лишенные возможности охотиться, погибают от голода или их поедают сородичи.