– Но вам нельзя оставаться в Колибрии!
Как всегда, когда она говорила с ним наедине, она пользовалась английским языком, и притом с тем акцентом, который сразу так очаровал его. Но он понял бы ее, даже если бы она говорила по-халдейски. Разве она не дала ему свою руку и своим пожатием не подчеркнула истинный смысл своих слов? У него мутилось в голове, и его ответ едва ли можно было назвать почтительным:
– Неужели на Ректор-стрит это были вы с вашим тамбурином?
Она наклонила голову.
– Ах, если бы жизнь и долг были просто кафе и тамбурином!
Тогда Билли рассказал правду или, по крайней мере, часть ее.
– Я никогда не строил каких-нибудь планов! Все вышло само собой. Я не подозревал о вашем существовании до того вечера в Нью-Йорке. Увидев вас, я не имел понятия о том, кто вы. Мне шепнули что-то про принцессу, но я не придал значения этим словам. Потом я подумал, что, по всей вероятности, вас увезли обратно сюда, убедился в этом и решил поехать вслед за вами. В это время Доббинсу уже был предложен его пост. Все, что мне оставалось сделать, это заставить его принять должность и взять меня с собой. Все дальнейшее опять уже исходило не от меня. Когда я увидел вас вчера в театре и узнал… я говорю вам, что все это вышло само собой! Это должно было случиться!
Она не отняла у него руки, только склонила голову и сказала:
– Я знаю.
Она тоже видела в этом перст судьбы. И к этой судьбе она взмолилась теперь в своей тревоге.
– Сохрани его невредимым! – прошептала она. После этого она быстро повернулась и снова начала уговаривать Билли. Она отбросила всякий этикет, оставила всякую церемонность и выразила словами то, что раньше дал ему понять ее взгляд, а затем прикосновение ее руки:
– Я скажу вам то, что вы хотите знать: я люблю вас.
Он чуть не забыл о лицах, находившихся кроме них в комнате, и едва вовремя спохватился. Он начал говорить ей нежные и безумные слова, но она отодвинулась от него, желая окончательно достигнуть намеченной ею цели.
– Итак, – сказала она, – вы теперь передо мной в долгу. Вы можете заплатить его, только навсегда покинув Колибрию.
Ему стоило огромного усилия, чтобы не схватить ее в свои объятия, но секундой позже в его сознание проник смысл ее последних слов, и он понял, что она требует от него больше, чем он может обещать. Он испугался, что она будет настаивать, убеждать его, и сказал:
– Я покидаю ваш дом. Но это еще не конец. Вы не можете требовать этого от меня. Это свыше моих сил, и… так или иначе, я вернусь!
Конечно, это против этикета, чтобы простой смертный сам обрывал разговор с высочайшей особой. Но Билли решительно вышел из тени оконных занавесей. Его единственной целью было очутиться за милю отсюда, пока принцесса не принудит его положить между ними расстояние в половину земного шара.
Митрополит спокойно поднял глаза. Усмешка резче обозначилась на лице его величества: его беседа с премьером, очевидно, принесла плоды.
– Кстати, мистер Копперсвейт, – сказал он, – вы можете услышать новость, которую мы пришли сообщить ее высочеству. Ваше преосвященство, – он взглянул на митрополита, – будьте добры сделать принцессе ваше сообщение:
Митрополит посмотрел на девушку, и взгляд Копперсвейта не смел последовать за ним. Духовная особа заговорила официальным голосом, в котором не чувствовалось никаких признаков радости:
– Ваше высочество, его величество одновременно и пылкий поклонник и добрый государь. Он жаждет поскорее стать вашим супругом и жаждет успокоить народ счастливым союзом двух ветвей королевского дома Колибрии. В уважение этих двух желаний церковь ускорила срок свадьбы, назначив ее через неделю от нынешнего дня.
Барон улыбался; на стене над ним ухмылялся амур. Билли взглянул на принцессу. Бледная, в венце своих черных волос, стояла она перед ним.
– Мистер Копперсвейт, – сказала она, – я сожалею, что вам приходится немедленно уехать из Колибрии. Будьте здоровы и… прощайте!
Глава XIV. Оскорбление
Неделя?
Как ему уговорить ее, как заставить изменить свое понятие о долге? Как видеться с ней, фактической пленницей, настолько часто, чтобы переубедить ее за эту неделю? Он думал, что помолвка у коронованных особ – это долгая политическая история, и рассчитывал на время, которое всегда таит в себе благоприятные возможности. Но одна неделя? Да, король мог усмехаться, и Раслов – улыбаться. Они выиграли игру!
Оставаясь здесь, он был бы только посмешищем для них. Да он и не мог оставаться, ведь он получил отставку…
Мрак. Он бормотал какие-то слова, неуклюже кому-то кланялся – благословенные правила вежливости, заставляющие нас делать то, что нужно, в самые невыносимые минуты! Потом бесшумно закрылась дверь.
Билли очутился за ней. Ничего не видя перед собой, он натолкнулся на стоявшего здесь человека.
Да, Загос, конечно! Лейтенант ждал его в проходе и теперь отдал честь.
– Не беспокойтесь, я выберусь сам, – со смутным раздражением буркнул Билли.
Он не хотел быть грубым с Загосом. Нет. Но он был не в таком настроении, чтобы спокойно переносить дальнейший надзор.
– Очень сожалею, – сказал лейтенант. – Но моя обязанность…
Он просунул рукав своего безукоризненно сшитого мундира под руку Билли.
«Ну, ладно, пусть показывает дорогу в этой проклятой темноте. А потом…»
Они прошли, казалось, несколько миль по лестницам вниз и вниз, словно в горную шахту. А, может быть, это вовсе не были лестницы? Снова закрылась дверь. Свежий воздух.
– Теперь отпустите меня.
– Вы когда-нибудь были на военной службе? – спросил Загос.
– Я обучался.
– Я так и думал. Тогда вы должны понимать, что такое приказ. Мне дан приказ не расставаться с вами.
Они шли по парку. Билли сердито рванулся, но ему не удалось освободиться.
– Вы получили приказ от этой жирной жабы Раслова?
– Нет, от принцессы. Это было лучше.
– Но ведь мне не грозит опасность.
– Не будьте так уверены. Я видел короля, когда он входил к принцессе. У него свои недостатки, но к их числу не принадлежит умение скрывать свои чувства. Его выражение не понравилось мне.
Что ж, в конце концов это был союзник. Никакой союзник не мог теперь помочь ему, но… Билли сжал пальцами руку своего спутника:
– Вы действительно за нее?
– Стою ли я на стороне принцессы? – Юный воин свободной рукой отдал честь. – Если ее высочество пожелает, чтобы я умер за нее, я готов.
Эти слова вырвались в честном искреннем порыве. После этого у Билли уже не было сомнений.
– Тогда вы уже должны знать мое положение. Скажите же мне, как она попала в Америку?
Много ли знал Загос из того, что произошло в комнате с амурами? Кое о чем он, несомненно, догадывался. Во всяком случае он больше не уклонялся от вопроса об этой американской экспедиции.
– Она убежала, – засмеялся офицер. – Цензор работал, как это называется, «в сверхурочное время», разбирая ее бумаги. Тайная полиция трудилась день и ночь, чтобы найти ее.
– А потом послали капитана Корвича?
– Это дело рук короля. Раслов выбрал бы более мягкого человека. Его величество предпочитает решительный образ действий, и они с Корвичем старые друзья.
Теперь Билли и Загос покинули парк и шли по бульвару к центру современного города. Их обогнал трамвай, а рядом круторогие быки медленно тащили на рынок крестьянскую повозку с овощами. Монахи из горного монастыря святого Бориса встречались в толпе со светскими щеголями. Ножи, сверкавшие, как колючки дикобраза, за поясом разбойничьего вида детины, чуть не задевали за шапку сидевшего у дверей лавки бессарабского купца. Бараний тулуп, шагавшего в высоких сапогах пастуха, забрызгивался грязью из-под шин автомобиля, мчавшего шикарную даму.