– Мы выезжаем вечером?
– Придется.
– Полагаю, что мы едем верхом?
Загос подтвердил, что горные дороги еще не настолько современны, чтобы на них можно было пользоваться автомобилями.
– Я мог бы раздобыть мотоциклы, – добавил он.
– Благодарю! Я раз в жизни пробовал ездить на мотоцикле. Если вам все равно, поедем верхом. А теперь будем есть.
Загос до известной степени заразился настроением своего друга. Лейтенант помог Билли в выборе местных блюд, и оба принялись за обед, как будто одному из них не грозила смертельная опасность. Они ели с аппетитом молодости. Начали с маленьких холодных сосисок и жареной форели. Потом Билли решил отказаться от посещения тира и заказал ростбиф, после которого были поданы ломти сочной островной дыни. Все это было спрыснуто бокалами кефиста.
– Я с каждой минутой чувствую себя лучше, – сказал Копперсвейт. – Неделя такого питания сделала бы из меня стрелка не хуже Корвича.
Кроме этого замечания, ничего не было сказано о завтрашнем дне.
Уже темнело, когда допив последнюю чашку кофе, они вскочили на заказанных лейтенантом лошадей. Единственная дорога в Дворки вела сквозь средневековые ворота Старого города, но привратник в военной форме открыл их по требованию офицера. Через минуту ворота захлопнулись со скрипом, и оба всадника очутились за пределами города под звездным шатром ночи.
Первые несколько миль путешественники продолжали начатую за столом беседу, которая, как бывает между молодыми людьми, вертелась около разных пустяков. Но по мере того, как дорога начала забирать вверх, – то между мрачных безмолвных виноградников и пастбищ, то сквозь древние леса, избежавшие топора турецкой оккупации, – речь Билли становились все отрывистее, а Загос, смеявшийся теперь реже, начал проявлять некоторую нервозность. В конце концов Копперсвейт ведь не привык к дуэлям, а его весьма опытный компаньон никогда еще не бывал в роли секунданта такого новичка в стрельбе из пистолета. К трем часам утра, когда они взобрались на широкую возвышенную равнину, которую горцы называют «Крыша Колибрии», разговор совсем оборвался.
Дорога теперь представляла собой лишь простую тропинку, извивавшуюся по лугам, кое-где поросшим дубом и дикими масличными деревьями. Часто над головами всадников шелестели ветви, и иногда густые темные кроны закрывали звезды.
В одной из таких тенистых зарослей Загос начал беспокойно озираться. Копперсвейт заметил, что его друг открыл кобуру пистолета.
– Мы сбились с дороги? – спросил американец и, негодуя на себя, заметил, что говорит шепотом.
– Нет, – сказал Загос. – Но мне здесь кое-что не нравится.
– А в чем дело?
– Я и сам не знаю. Впереди как будто слышен шум. Что бы это было?
На свой вопрос он получил ответ в следующую секунду. Вспышка света прорезала мрак, и прогремел ружейный выстрел.
Лошади шарахнулись в сторону.
– Нагнитесь! – закричал Билли. – Прячьтесь за лошадью. Могут выстрелить снова.
Оба всадника прижались головами к конским шеям.
Но второго выстрела не последовало. Вместо этого впереди раздался стук копыт, быстро удалявшийся в том направлении, куда ехали Копперсвейт и Загос.
– Вперед!
Это был голос Билли. Он дал своему коню шпоры. Загос поскакал рядом с ним.
Они бешено мчались вперед. Оставив лес позади, они сдержали лошадей на краю обширной равнины. Здесь дорога была лучше и было светлее. Далеко впереди они увидели очертания одинокого всадника, исчезавшего на горизонте в серой дымке, предвещавшей скорый рассвет.
– Это дорога в Дворки? – спросил Билли. Загос кивнул и сказал:
– Негодяй направляется туда. Не вернуться ли вам? Мы имеем на это право.
– Я не вернулся бы теперь, – заявил Билли, – хотя бы сам король выслал против нас всю свою армию.
Эти слова понравились колибрийцу.
– Пожалуй, вы правы. Я не хотел бы повторить это. Теперь им не увернуться от дуэли. Но я был прав: они не были уверены в том, что вы не умеете стрелять из пистолета, и решили обезопасить себя на этот случай.
Билли счел дальнейшие комментарии излишними, и Загос больше ничего не сказал. Остальную дорогу они проехали молча, внимательно вглядываясь в окрестности, пока наконец не занялся рассвет. Вскоре они увидели перед собой длинную ограду, над ней зеленые верхушки деревьев, а дальше – серые башни старинного византийского замка Дворки.
Ограда парка высотой в шесть футов была вся усажена железными остриями. В домике привратника было темно. Однако когда они постучали, оттуда мгновенно выбежал сторож. Когда Загос назвал имя Корвича, ворота распахнулись, пропустили всадников и снова замкнулись за ними. Сторож задвинул тяжелый засов и вернулся в свое жилище.
– Это место мне знакомо, – сказал Загос. – Я сам два месяца назад дрался здесь.
Он пустил свою вспотевшую лошадь вперед. Они проехали красивой аллеей, выходившей на зеленую лужайку.
Было три четверти шестого, и они прибыли первыми.
Глава XIX. Дуэль
Укоренившиеся представления одного народа о другом труднее изменить, чем общее убеждение цивилизованного мира в том, что мы живем на шаре. Загос с малых лет верил в легенду, что каждый американец рождается с револьвером в правой руке или по крайней мере в правом поясном кармане, тогда как левый предназначен для фляжки контрабандного виски. Колибрийцу пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы поверить слову Билли, что он не умеет обращаться с пистолетом. Но поведение Билли во время нападения на них из засады привело лейтенанта к убеждению, что невежество Билли было несколько преувеличено. Нам, гражданам Соединенных Штатов, приписывают страсть к преувеличениям, и Загос не знал, что в минуту опасности мы часто проявляем вдруг находчивость и мудрую осторожность. Поэтому, когда они выехали на лужайку парка, лейтенант довольно небрежно начал объяснять Билли приемы пистолетной дуэли. Он дал Билли несколько общих указаний, которыми американец вчера пренебрег, но которые он теперь выслушал с большим вниманием.
– Дуэль на пистолетах, – заявил лейтенант, – это не то, что на револьверах.
Лошадь колибрийца была утомлена, но сам он был почти так же свеж и бодр, как при выезде из Влофа.
– Конечно, нет, – согласился Билли.
Загос вспомнил о своем долге и терпеливо продолжал объяснения.
Копперсвейт сам попросил их у него. Он искренне желал слушать и чувствовал, что это необходимо, но… он был слишком возбужден, чтобы сосредоточить свое внимание.
Мягкий газон покрывал лужайку. Над ней синевою раннего утра сияло небо. Со всех сторон лужайку плотно обступали высокие деревья. Это место было как нарочно создано для дуэлей. Может быть, это так и было? Его шансы были невелики.
Загос в своих объяснениях дошел до подробностей сегодняшнего поединка.
– По нашим правилам каждому участнику предоставляется три выстрела. Сначала стреляет один, потом другой.
– И, конечно, – сказал Копперсвейт, – первый выстрел является правом «вызываемой стороны»?
Его шансы были очень малы!
– Нет, – сказал лейтенант, – это решается бросанием монеты. Теперь помните…
Ах, какое все это имело значение? Если Билли застрелят или, вернее, когда его застрелят, то что будет с…
– Кстати, – сказал Копперсвейт, вынимая из внутреннего кармана запечатанный пакет норвежки и вручая его Загосу. – Мне так весело, что я чуть не забыл об одном деле. Будьте добры, сохраните это для меня. Собственно говоря, это принадлежит одной даме в «Сплендид-отеле». Она записана там под видом моего брата. Если почтенный Корвич пробьет во мне дыру, бросьте меня здесь. Летите к этой даме…