— Он влюблен в нее, это ясно. Но не волнуйтесь, это касается только их, и так оно будет и впредь.
Разговаривая с маркизом, Айша и не обращала внимания на других гостей. Это отчасти рассеяло ее беспокойство, но картины землетрясения то и дело вспыхивали перед ее мысленным взором.
Впервые за долгое время Айша задумалась о своем появлении на свет в грязной задней комнате мастерской в Форт-Рояле и о страшных мучениях матери. Судьба распорядилась так, чтобы ее с первого дня жизни подстерегали опасности и рабство. Родители Айши, кем бы они ни были, даже не нашли куска ткани, чтобы завернуть новорожденную. Она выжила потому, что ее забрала Лори и таким образом обманула судьбу.
Должно быть, Айша снова прикоснулась к броши, ибо маркиз посмотрел на украшение и спросил:
— Как звали вашу мать?
— Мне нельзя говорить об этом.
Ответ прозвучал более резко, чем ей хотелось, но маркиз только вздохнул.
После ужина гости перешли в богато обставленную гостиную, увешанную яркими гобеленами. Хозяйка заговорила о висевших на стенах сокровищах. Когда она умолкла, все собрались вокруг нее.
— Это мой любимый гобелен, — сообщила мадам де Кавиньяк. — Эти люди — индейцы из Северной и Южной Америки. Как экзотично!
Айша рассматривала ползучие растения и тропические листья. Охотники с перьями в волосах и коротких юбках держались за пояса. На самом верху парили неизвестные птицы, а от их ярких перьев к наконечникам стрел охотников тянулись едва заметные линии.
— Что скажете, мадемуазель де Нови? — спросила хозяйка дома.
— Живописная фантазия.
— Да? Но уверяю вас, действительность не менее поразительна. Вам стоит взглянуть на гравюры в книгах о путешествиях моего мужа — все они взяты из реальной жизни. Похоже, он это видел… в Бразилии. Или на островах Карибского моря? Как бы то ни было, — она указала на гобелены, смущенная тем, что не знает точного ответа, — жизнь в тех краях очаровательна.
— Но совсем непохожа на нашу.
Видно, Ги де Ришмон решил отвлечь графиню де Кавиньяк от своей юной знакомой.
— В охотничьей сцене мадемуазель де Нови хотелось бы увидеть чуть больше труда и грязи. Я согласен с ней: даже наши французские картины, изображающие охоту, кажутся чересчур аккуратными.
— Я говорю о коренных жителях, — насмешливо заметила Айша, явно разозлив хозяйку. — Эта картина соответствует тому, что Руссо рассказывает об индейцах, живущих на островах Карибского моря. Все это чепуха.
— Насколько я помню, Руссо не идеализирует острова Карибского моря, — вставила Софи де Бувье. Ее мечтательное настроение совсем исчезло. — Он считает, что коренные жители ведут очень простой образ жизни.
— Но он все-таки идеализирует их. Он заставляет их прыгать по джунглям, будто они свободные духи, собирать фрукты, когда они голодны, причем каждый из них живет в своей маленькой естественной вселенной, принимая решения только за себя.
Этот порыв эмоций привлек внимание гостей, все головы повернулись к Айше, но она уже не могла остановиться.
— Вы знаете, что происходит с людьми, которые пытаются жить самостоятельно в такой стране, как эта? — Она указала на гобелены. — Возможно, они и свободны, но эта свобода недолговечна. Они рано умирают. А если природа не сведет их в могилу, это сделает человек. Как может Руссо утверждать, что жизнь на островах Карибского моря свободна? До того, как на этих островах появился белый человек, там было каннибальство. А завоеватели из племени Руссо, прибыв туда, истребили коренных жителей. Их больше нет. Их выкорчевали из родной земли, словно сорную траву. Руссо может приводить их в пример, сколько ему заблагорассудится: он никогда не встретит жителя с островов Карибского моря, который возразит ему. — Айша с горечью посмотрела на гобелены. — Это ложь. Эта красота отравляет сознание. На гобеленах отражена кипучая жизнь, но изображенные на них люди давно погибли. Их убили руки, которые ткали материал для гобеленов.
Все, кроме Айши, поняли, что она зашла слишком далеко. Софи де Бувье подошла к ней и тихо сказала:
— Теперь вы должны признать, что существует разница между теми, кто наблюдает за событиями жизни людей, как месье Руссо, и художниками, сотворившими это произведение, а также искателями приключений, которые завоевывают новые миры.
— То есть, по-вашему, люди, открывающие новые рубежи, более жестоки, чем те, кто сидят дома? Не согласна. Я вижу жестокость везде.
Хозяйка, улучив момент, пошла дальше, и все последовали за ней. Остался только Ги де Ришмон. Удаляясь, Софи де Бувье сказала: