Мадам Дюдефан избавилась от головной боли и не собиралась ложиться, поэтому Жюли читала ей после полуночи и никто не подавал вида, что хочет спать. Приехала мадемуазель де Нови. Жюли вернулась в комнату маркизы и сообщила, что Шарлотта тоже не легла спать, а сидит на краю постели с таким огорченным лицом, какое трудно даже представить.
— Надеюсь, она не проигралась, — заметила маркиза. — Маркиз де Ришмон настойчиво просил меня повлиять на нее, но я не совсем понимаю, чего он ожидает от такой старой отшельницы. Так на чем мы остановились?
Жюли читала еще полчаса чистым приятным голосом, и мадам Дюдефан уже начинала клевать носом. Однако она насторожилась; обе услышали внизу какой-то шум. Это был голос мужчины, и они поняли, что слуг убедили пропустить его в дом. И этот мужчина добрался до их двери. Неслыханная дерзость в столь поздний час! Затем раздались шаги Альфонсины, служанки мадам Дюдефан. Она тяжелой поступью поднималась наверх. Служанка остановилась в дверях.
— Мадам, внизу маркиз де Ришмон. Он желает поговорить с вами, если еще не слишком поздно.
— Конечно, уже слишком поздно. — Услышав, что Альфонсина уходит, маркиза сказала: — Подожди! — Любой другой в этот час был бы нежеланным гостем, но она питала слабость к маркизу де Ришмону и почти догадалась о причине его визита. Слыша, как он говорит с Шарлоттой де Нови, и она заподозрила, что маркиз тайно привязан к ней. Чем раньше она поймет, в чем дело, тем лучше. — Альфонсина, можешь убрать мне волосы.
Пока руки служанки были заняты, маркиза подумала, как это похоже на стремительного Ришмона — стучаться в дверь в предрассветный час. Что проявляется в этом: провинциализм или оригинальность? Непредсказуемость маркиза составляла часть его обаяния.
Когда с прической было покончено, маркиза надела домашние туфли и, опираясь на руку Альфонсины, дошла до лестницы.
— Пойди к Шарлотте и скажи ей, что она может понадобиться в салоне. В таком случае я пришлю за ней Альфонсину, — обратилась она к Жюли.
Когда маркиза вошла в салон, Ги де Ришмон приблизился к ней и взял ее за руку.
— Мадам, вы оказываете мне любезность. Мне нужно обсудить серьезное дело с мадемуазель де Нови, и я… нашел невозможным ждать до утра.
Маркиза рассмеялась:
— И вы решили, что ни она, ни я тоже не можем ждать! Вы всегда говорите прямо, мой дорогой маркиз. Что же это за дело?
— Я предпочел бы говорить о нем только с мадемуазель де Нови. Она будет недовольна, если я сначала скажу об этом вам. Тогда, возможно, она даже не пожелает выслушать меня.
— Прошу вас, присаживайтесь, — пригласила маркиза, продолжая стоять. Все это навело ее на мысль о предложении руки и сердца. Однако ему следовало обратиться к семье девушки. Но такому горячему человеку, как маркиз, переписка с дальними родственниками пришлась бы не по вкусу. Маркиза чувствовала его нетерпение, пока молча обдумывала сложившееся положение. Кто знает, Шарлотта вполне могла бы найти лучшую пару, ибо Ришмон почти без гроша в кармане. — Разве нельзя было обсудить эту тему, когда никто не мешал вам беседовать? К тому же не пришлось бы вытаскивать людей из постели.
— Я виделся с ней сегодня вечером, но нам не удалось прийти к соглашению. Я должен исправить ситуацию: дружба мадемуазель де Нови исключительно ценна для меня.
— Понимаю. — Маркиза повернулась в ту сторону, где должна была стоять Альфонсина, и сказала: — Попроси мадемуазель де Нови спуститься вниз, если ей угодно.
Она услышала, как маркиз встал и начал расхаживать по комнате. И тут она вспомнила о том, как настойчиво звучал его голос. Неужели так говорит влюбленный? Маркиза удивилась, осознав, что ее очень волнует исход предстоящего разговора: она огорчится, если тема беседы — не предложение руки.
Наконец вошла Шарлотта де Нови, и маркиза сказала:
— Мой дорогой месье де Ришмон, надеюсь, что в столь позднее время вы не рассчитываете на беседу, превышающую четверть часа? После этого Альфонсина проводит вас, ибо я уже собираюсь на покой.
— Мадам, у меня нет слов, чтобы выразить вам свою признательность.
Мадам Дюдефан услышала рядом с собой легкие, скользящие шаги Шарлотты де Нови и неожиданно обняла ее. Щека девушки была холодной и нежной.