Слуги гостиницы помнили этот вечер много лет спустя и могли подробно описать то, что тогда произошло. Все началось как обычно: после жаркого дня двери и окна внизу были распахнуты. Чернокожий великан Флорус, прислонившись к телеге во дворе, разговаривал с конюхом и пил ячменный отвар, ибо никогда не употреблял ни пиво, ни спиртное, поскольку был мусульманином. Другие слуги и горничная молодой дамы ужинали на кухне. Красавица рано ушла к себе, а ее муж доедал ужин в столовой наверху. Официант заметил, что Айша выглядела странно и шла, делая резкие движения, тогда как обычно двигалась с исключительной грацией.
Все это случилось до того, как раздался истошный вопль, парализовавший всех. Вопль прозвучал на предельно высокой ноте и показался таким жутким, будто донесся из самого ада. Все застыли — люди и животные — и подняли головы. Вопль раздался еще раз, и чернокожая рабыня, прислуживавшая молодой красавице, выбежала на балкон, воздела руки к небу и тоже издала пронзительный крик. Увидев кого-то, чернокожая крикнула:
— Флорус!
Тот уронил кружку, и она разбилась вдребезги о булыжники. Он и конюх застыли на месте и смотрели на эту девушку, не издававшую раньше ни звука. Затем она прокричала еще что-то, какое-то иностранное слово, которого никто, кроме великана, не понял. В следующее мгновение он бросился в дом, устремился вверх по главной лестнице, и все, не мешкая, отошли в сторону, уступая ему дорогу. Великан остановился на площадке веред комнатой молодой аристократки.
Пока собиралась толпа, молодая рабыня бросилась к запертой двери, быстро заговорила и стала показывать рукой. Тут все увидели, на что она показывает — в коридор просачивался тонкий ручеек красного цвета. Все поняли, что это такое, и толпу охватил ужас. Затем кто-то крикнул: «Надо позвать мужа!» — а тот уже шел к ним по коридору, держа салфетку в руке, озадаченный и раздосадованный.
Рабыня отступила от двери, затем подошел месье Фабр, хозяин гостиницы, и хотел сказать что-то про ключи, но Флорус оттолкнул его и, отступив на шаг, бросился на дверь и выломал ее. Красавица лежала на ковре недалеко от входа.
Повсюду была кровь. На ее груди, на белой сорочке. На полу образовалась лужа крови. В комнате стоял тазик, наполненный водой, которая смешалась с кровью. Падая, она перевернула тазик, и вода потекла в коридор. Вот как рабыня узнала о том, что случилось. Она поднялась к своей госпоже по чистой случайности, ведь рабыня уже освободилась от работы, а у хозяйки должна была находиться горничная.
Вероятно, все услышали вопль в тот момент, когда женщины застали госпожу в луже собственной крови. Муж подошел к двери, заглянул внутрь, отшатнулся к стене и опустился на пол, прижав салфетку к губам. Он женился совсем недавно и пережил такой страшный удар, что казалось, будто он вот-вот умрет.
Флорус не терял времени. Он зажал пальцами глубокую рану на руке Айши и вместе с рабыней перевязал ее носовыми платками молодой женщины. Подняв госпожу, как ребенка, Флорус положил ее на постель. Мадам Фабр и две девушки побежали за врачом, затем появилась горничная и разрыдалась. Флорус погрозил ей пальцем и заорал:
— Ты уволена! Не смей больше показываться мне на глаза!
И та убежала, будто ее выгнал сам хозяин, покинула постоялый двор, и ни одна душа не знает, что сталось с ней.
Флорус вынул из правой руки молодой женщины маленький ножик и, не стирая с него кровь, положил себе в карман. Конюх рассказывал, что рабыня обтерла губкой ей лицо и шею, и временами заговаривала с Флорусом на арабском языке. Великан то сокрушался над поступком своей хозяйки, то дивился, когда рабыня заговаривала. На лицо великана стоило взглянуть.
Когда пришел врач, Флорус держал руку хозяйки, пока на нее не наложили швы. Никто больше не предлагал помощи. Мужа пришлось увести, ему не хватило сил войти в комнату, при виде крови ему стало дурно. Затем врач пошел сказать мужу, что его жена будет жить, если о ней как следует заботиться.
Спальня выглядела ужасно. Мадам Фабр и девочки делали все, чтобы привести ее в порядок. Хотя эту комнату вымыли, никому не удавалось забыть, что в ней страдала молодая женщина. Рабыня сидела на постели, держа руку хозяйки и глядя ей в лицо. Та не открыла глаз и не вымолвила ни слова. Флорус опустился перед госпожой на колени и заговорил с рабыней, та отвечала ему. Великан то плакал, то о чем-то умолял. Конюх говорил, что он снова и снова произносил арабское выражение, означавшее: «Аллах милостив». Я ничего не знаю об Аллахе, но прошу: «Боже, избави нас впредь от подобного».