— Лори считает, что я мертва?
— Нет. Я сказал ей, что ты, скорее всего, во Франции.
Айша испытала облегчение.
— А что с Мерле, Ниа и…
— Я забрал Мерле из Риголе, когда мой… когда Мервиль продал его. Ниа жива. Хватит говорить о «Каскадах».
— Тогда расскажите мне о матери. — Поль-Арман вздохнул. — Вы думаете, что я не имею права на это?
— Что ты хочешь узнать?
— Все.
— Вот что я скажу. Внешне она очень походила на тебя. Но характер у нее был совсем другой: она отличалась кротким нравом. — В его голосе зазвучал обычный сарказм. — Думаю, она христианка. Но мы никогда не говорили об этом. Она нуждалась в защитнике.
— Жаль, что она не нашла его.
Наступила длительная пауза. Наконец, не выдержав молчания, Айша спросила:
— Что вы скажете на это?
— Чего ты ждешь от меня? Извинений? Многому из того, что мы совершаем, прощения нет. Осознавая это, приходишь к мысли, что тебе открылась самая горькая правда жизни.
До рассвета они не проронили больше ни слова.
ВОЙНА
В 12.45 после полудня Гервей расхаживал по юту, наблюдая за «Рамилли» и за тем, как остальных людей на двух лодках спускают за корму. В руках капитан держал часы — он убедился, что в бою они всегда помогают ему следить за ходом событий. До сих пор оба флота действовали, словно по учебнику: британский плыл почти параллельным, но противоположным французскому курсом. Бинг позволил кораблям французского каравана миновать «Рамилли», не давая сигнала к нападению — он явно ждал, пока каждый корабль в его боевом построении не поравняется с противником. «Орфею», первому французскому кораблю, понадобится время, чтобы поравняться с «Дифайенс», последним кораблем в британском боевом построении.
В одной из лодок, которые спускали за корму, должны были находиться лейтенант Браун и несколько матросов. Всех их Гервей решил перевести на линейный корабль «Дептфорд». Тот, как и они, шел вне боевого построения. Гервей оставил Брауна при себе, когда начали переводить первых людей, но потом, пожалев юношу, решил, что ему следует поискать удачи на «Дептфорде». Капитан знал одно: Англия в этом бою вполне способна одержать очередную славную победу, а он ведь сам когда-то был нетерпеливым молодым человеком.
Другая лодка заберет пленников. Адмирал велел выделить лодку французским гражданским лицам до того, как оба флота вступят в бой. «Какой бы информацией ни располагали пленники, на этом этапе она не принесет их соотечественникам ощутимую пользу, а судя по твоим словам, я вижу, что у нас нет оснований дольше задерживать их», — вспоминал Гервей.
Пленников вывели на палубу, и они щурились от яркого солнечного света. В этот момент линейные корабли адмирала де ла Глиссоньера шли строем, разделенные примерно одной милей. Французам велели взяться за весла и грести к острову Менорка. На горизонте уже виднелись горы, напоминающие зазубренную линию. Негр-великан перелез через корму и спустился по трапу в корабельную шлюпку, за ним под ободряющие возгласы хозяйки спустилась рабыня. Гервей наблюдал за Шарлоттой де Моргон. Ветер разметал ее длинные волосы. За ней следовал отец; за ним — Жервез. Страдая от морской болезни, он едва держался на ногах.
Гервей бросил взгляд на «Рамилли», и тут случилось неожиданное.
— Убийца! — Лейтенант Браун поднял пистолет и выстрелил Моргону в шею. Гервей обернулся и увидел, что ветер разносит брызги крови — пуля вышла с другой стороны и оторвала верхнюю челюсть. Жервез рухнул в пространство между поручнями, сбив при этом того, что шел впереди него. Послышался треск дерева.
Гервей подбежал к месту происшествия. Тело Жервеза де Моргона погрузилось в воду. Поль-Арман ударился о нос шлюпки, и раздался страшный хруст. Он чуть не свалился за борт. Когда чернокожий втащил его в лодку, он пронзительно закричал и потерял сознание. Темнокожий тут же взялся за весла, и шлюпка начала стремительно удаляться от корабля.
Гервей забрал у Брауна пистолет.
— Лейтенант, вы понимаете, что за это вас отдадут под суд?
— Сэр, я не мог позволить ему уйти.
— Вас возьмут под стражу.
— Умоляю вас, сэр, сделайте это после боя.
Взглянув на лейтенанта, Гервей понял, что тот ищет смерти.
— Тогда готовьтесь к бою, и да простит Господь нас всех.
Тем, кто наблюдал с Менорки, морское сражение казалось загадкой. С такого расстояния все выглядело так, будто два ряда гордо поднятых парусов почти касаются друг друга, однако проходили часы, а бой так и не начинался. Ги де Ришмон, стоя на редуте Марлборо вместе с Ришелье, заметил, что тот все более напряжен. Если Глиссоньеру удастся разбить британский флот, то пути снабжения их армии, достигшие теперь пятнадцать тысяч человек, останутся открытыми. Напротив, одержав победу, британцы отрежут Менорку и возьмут ее измором.