Но Лесничук успел убедиться — Дятлов не из тех, кто быстро отступает от своих убеждений, от него можно ждать всякого, потому и был озабочен, в напряжении ожидал начала собрания.
Нас избрали в президиум, мы сели рядом, и я заметил, как нервно затикала жилка на виске у командира, когда замполит, пошел на трибуну.
Дятлов тоже волновался, это видно было по тому, как тяжело шел он к трибуне, как говорил — замедленнее, чем обычно, глуше, даже чуть сипловато.
Начал он издалека, с международной обстановки, напомнил о решении американского конгресса увеличить ассигнования на военные расходы, в частности на развертывание авиации на базах ВВС, расположенных в Японии и в Южной Корее, на усиление милитаризации космического пространства, и лишь после такой длинной вводной перешел к конкретному вопросу.
— Сегодня вы все, наверное, читали газету о делах нашего полка. Расхвалили, прямо скажем, больше чем следовало. Но будем считать, что это авансом. Теперь у нас один выход — доказать делами, какие мы и на что способны. Все вы знаете, в полку я более пятнадцати лет и пережил многие моменты — и взлеты его, и падения. Совсем недавно, пять лет назад, полк наш носил звание отличного. Долго шел он к этой вершине, а вот продержаться на ней сумел всего лишь три года. Почему? Потому что один человек, я повторяю, один человек не успел качественно подготовить самолет к полету, не заменил фильтр тонкой очистки. Всего-навсего. Решил — заменю после полетов. А после полетов оказалось поздно: в воздухе случилось ЧП, заглох двигатель. И громадный труд большого коллектива пошел насмарку. Кое-кто из вас, наверное, рассуждает: зачем этот ракурс в прошлое? Кто старое помянет, тому глаз вон. Есть такая пословица. Но она дополняется: а кто старое забудет, тому оба вон… Сегодня мы с вами собрались обсудить очень важный и ответственный вопрос: можем ли мы, имеем ли моральное право выступить инициаторами соревнования за право называться мастерами боевого применения? Отвечу сразу: да, имеем. Полк снова на подъеме, и, судя по последним показателям стрельб на полигоне и перехватов воздушного противника в усложненных условиях, мы добились неплохих результатов. Но называться мастером боевого применения, товарищи, это не только отлично стрелять по мишеням, уничтожать воздушные цели с первой атаки в любых метеоусловиях днем и ночью, — это и летать без аварий и происшествий, не нарушать воинскую дисциплину, служить примером высокой нравственности на службе и в быту. Может ли каждый сидящий здесь, в зале, сказать: «Да, я выполню эти требования». Сомневаюсь, товарищи. Мы уже более месяца изо дня в день обсуждаем в кулуарах эту родившуюся в нашем полку интересную идею. Раз обсуждаем, выходит, уже созрели для этого. А что изменилось с тех пор? Может, товарищ Мнацоконян выпивать стал реже или товарищ Кураслепов к полетам стал готовиться добросовестнее? Увы! Можете возразить: два-три человека погоду в полку не делают. Делают, товарищи. У нас уже сейчас имеют право называться мастерами боевого применения многие летчики. Многие, но не все. А мы говорим за весь полк. Вот и давайте по-партийному, по-деловому обсудим, реальны ли наши возможности, не рано ли мы начинаем трубить о наших успехах и не придется ли нам краснеть через год.
Последняя фраза очень не понравилась командиру, он заерзал на стуле, готовясь, видимо, выступить сразу за замполитом, но сдержался, понимая, что афишировать разногласия вряд ли стоит.
Председательствующий спросил, какие будут вопросы к докладчику. Вопросов не было, и Дятлов сел.
— Кто желает выступить? — Председатель обвел зал взглядом.
Тишина не предвещала ничего хорошего, и Лесничук начал нервно выбивать пальцами дробь по столу.
— Смелее, товарищи, и не все сразу, — пошутил председатель.
Наконец в задних рядах несмело потянулась рука, встал Мнацоконян.
— Разрешите с места?
— Почему же? Давайте сюда, чтоб все вас видели, слышали, — пригласил председатель, указывая на трибуну.
В зале загудели, требуя Мнацоконяна на сцену. И лейтенант неохотно поплелся по проходу. Но на трибуну взошел бодрее, тая на лице ухмылочку, и в зале притихли, ожидая от полкового юмориста очередной сногсшибательной выходки.
— Хорошо говорил замполит, — начал Мнацоконян своим насмешливым голоском. — Замечательно говорил. — Сделал паузу. — Может, верно говорил. — В зале уже хохотали, и это еще более раззадоривало Мнацоконяна. — Кому не ясно, что надо хорошо летать? Всем ясно. Кому не ясно, что надо хорошо стрелять? Всем ясно. Кому не ясно, что надо хорошо себя вести, соблюдать предполетный режим и тому подобное? Всем ясно. Все хотят быть асами. Но одно дело хотеть, другое — уметь или мочь. Как говорил мудрец: «Я хочу иметь машину. Но не имею возможности: денег у меня разве что на ишака хватит. Я хочу иметь любовницу, но не имею возможности: меня терпит только моя уродливая жена… Так давайте же уважать друг друга такими, какие мы есть».