Я тоже делаю змейку — даю рули вправо, влево, — в истребитель мой, точно верный, послушный конь, бросается вправо, влево, небо будто опрокидывается, россыпь звезд падает под одно крыло, потом под другое, небо снова распрямляется над головой; и вот внизу уже мелькают ровные огоньки — улицы небольшого города, а справа нетрудно определить гавань с портовыми сооружениями, подъемными кранами и иллюминаторами кораблей.
Слева вдали вспыхивают прожекторы — командир группы подполковник Лесничук заходит на посадку.
Эфир оживает, в наушниках звучит команда:
— Ноль двадцать первому посадку разрешаю…
А я уже над океаном — черным, непроглядным, притаившимся. Вспоминаю Юркино купание, и по спине пробегает холодок.
Аэронавигационные огоньки самолетов Дровосекова и Неудачина круто уходят влево, я тоже делаю разворот и иду к острову на посадку.
Нас разместили в небольшом деревянном домике с тремя рядами двухъярусных кроватей. Каждый летчик занимал место по порядку приземления, и Лесничук оказался на одном конце, а я на другом, рядом с Неудачиным. Когда я пришел в профилакторий — так летчики назвала домик, — старший лейтенант (всех молодых летчиков недавно повысили в звании) уже был в спортивном костюме и готовился к вечернему туалету: из «тревожного» чемоданчика доставал бритву, одеколон, зубную пасту. Когда он потянул из чемоданчика махровое полотенце — вафельное, что висело на спинке, его не устраивало, такой уж он был чистюля, что пользовался только своим, — на пол упала и рассыпалась пачка фотографий. Неудачин стал быстро их подбирать. Одну, упавшую к моим ногам, я поднял. На ней была запечатлена такая сценка: медведь, с раскрытой пастью и ощеренными зубами, на задних лапах шел прямо на фотографа. А у лап его лежали растерзанные кабан и тигр.
— Откуда это у вас? — поинтересовался я.
— Да так, — замялся Неудачин. — В прошлую зиму подвернулся.
Я слыхал, что Неудачин помимо поэзии увлекается еще фотографией, но чтобы сделать такой снимок…
— Это ваш?
Он кивнул.
— И вы один? — не верилось мне.
— Вообще-то в тайгу мы пошли вдвоем, с майором Шостиным. Напали на след кабанов, целое стадо, — начал рассказывать Неудачин. — Решили сфотографировать их. Пошли по следу. По разрытой земле было ясно, что кабаны недалеко.
— У вас оружие-то было? — Я вспомнил, что прошлая зима была многоснежная и морозная, а из-за того что тайга летом не уродила, многие медведи не залегли в берлоги и бродили по тайге в поисках пищи.
— А как же? — отозвался Неудачин. — Без хорошего винтореза в тайге делать нечего. Хотя, скажу откровенно, человека любой зверь боится. Стоило нам заночевать где-то, на другое утро вокруг километрах в трех ни одного живого существа не встречали. А первую ночь я ой как дрейфил, думал: ну что за убежище от волка или медведя палатка? А Шостин дрыхнул как убитый. Потом и я привык, когда убедился, что от человека все бегут. Так вот, идем мы, значит, по следу, ждем, когда стадо на корневища съедобные нападет: голодные, они и о бдительности забывают, все набрасываются на еду и могут подпустить на полсотню метров. Вдруг смотрим, к кабаньим следам прибавился медвежий. А через некоторое время следы разделились надвое, одни влево пошли, по балке, другие вправо, на бугорок. Шостин, знаете, охотник старый, каждую балочку, каждый бугорок на сотню верст помнит. Это, говорит, они медведя учуяли и разделились, чтобы с панталыку его сбить: сильные на взгорок подались, а молодые и слабые — понизу; примерно через километр они сойдутся. Вот и ты, говорит, помоложе, давай поверху, а я, потяжелее, тут за ними приударю. Так и сделали. Только, не успел я на бугорок взобраться, смотрю, еще след прибавился — теперь тигровый. Откровенно говоря, под ложечкой у меня засосало: тигр — не медведь, может из-за куста или с дерева на плечи прыгнуть. Вернуться — Шостин засмеет, да и попробуй его теперь догнать. Ну, думаю, была не была, загнал патрон в патронник — и айда по следу. Не знаю, сколько прошел, с версту или более, вижу — снег словно бульдозером взрыт и кровь на снегу. Я чуть было и про фотоаппарат не забыл. Покрутил головой — Шостина нигде не видно. Я поближе к кустарнику и потихоньку вперед. Верчу головой на сто восемьдесят, как курсант в полете на выпускном экзамене, и вот вижу сквозь кусты: медведь тигра потрошит, а рядом кабанья туша распластана. Вот когда я пожалел, что чуть опоздал. Эх и зрелище было, представляете? Тигр с медведем схватились! Раньше я думал, что тигр сильнее. А оказалось, наоборот. Медведь оскальпировал тигра. Видно, когда он прыгнул тому на шею, медведь и подцепил его своими когтищами.