Из-за того, что мне не требовалось так сильно, как Кари, сбрасывать скорость, чтобы вписаться в апекс, я прошёл шикану быстрее и вынырнул на короткий прямой отрезок перед дугой почти рядом с финном. Тот попытался закрыть мне траекторию, но я удачно сместился на внутреннюю, и в результате на главную прямую круга мы выехали бок о бок.
Следующие четыре витка слились для меня в единый эпизод напряжённой, изматывающей борьбы за лидерство. Как Хэмилтон и Ферстаппен, мы сражались за каждый изгиб, за каждый апекс, за каждый метр пути. Мы постоянно двигались туда-сюда, стремясь перекрыть другому дорогу, лидер менялся буквально в каждом повороте трека. Чутьём гонщика я ощущал, как уходит резина, которую мы с Игорем решили не менять (остальные комплекты стёрлись полностью), и про себя молился о том, чтобы шины протянули ещё двадцать минут.
Всё-таки прежний азарт ко мне возвращался.
Ближе к концу седьмого круга я понял, что так может продолжаться вечно. Если, правда, я не сделаю чего-то совсем уж неожиданного. До выезда на старт-финиш оставалась как раз пара поворотов, и я подумал, что должен рискнуть.
Перед резким полукруглым изгибом отпустил на мгновение газ и заранее дёрнул руль вбок. А когда машина худо-бедно начала поворачивать, – несколько раз ударил по педали и после апекса вжал её в пол, проносясь мимо Нико по краю поребрика. Финн среагировал чуть с опозданием: на рефлексе тормознул, выехал широко, зацепил траву, поднял в воздух облачко пыли.
Но я был уже впереди где-то на полсекунды – и, пронёсшись по прямой, первым пересёк границу этого круга. Зрители за барьером и на балконе приветствовали меня криками и свистом.
Второй раз в этом сезоне мне удалось возглавить гонку. Первый был три месяца назад, в Ахвенисто – причём тогда у меня опять же сносилась резина. Но теперь я более-менее реально представлял, как работать с ней, и верил, что сохраню взятый темп – минуту четырнадцать за круг – до конца гонки.
Больше я ни о чём не думал – а просто мчал вперёд, полчиняясь какому-то наитию. Казалось, руки и ноги сами управляли машиной, а мозг в этом особого участия не принимал. Лишь подсознательно подсказывал, где лучше чуть сбросить.
Я стал единым целым с болидом. И даже постепенно наползавшая пульсирующая боль не могла сейчас этому помешать.
Только на двадцать втором, заключительном, как намекнул мне внутренний счётчик, круге я вдруг опомнился. Впереди не было никого, а сзади в пределах видимости катила на небольшом отдалении знакомая белая машина.
«Давай, Жумакин, ты сможешь», – мысленно сказал я себе и покрепче стиснул руль. Оставалось пройти ещё семь поворотов.
Словно почувствовав, что я вышел из транса, Нико поднажал в последней отчаянной попытке вырвать победу. Метр за метром разрыв между нами таял по мере того, как сокращалось расстояние до финиша.
Я вцепился обеими руками в руль и затаил дыхание.
Шины стёрлись. Нужно было просто обороняться.
Друг за другом мы выехали на старт-финиш. Кари сместился влево, идя на обгон, и я повернул туда же, – грозясь, как в Аластаро, его вытолкнуть.
Клетчатый фла-а-аг!!!
Финишная черта.
Мы не столкнулись: Нико отвернул к самому краю трассы. А я пролетел на полном газу мимо маршальского поста и, осознав, что только что совершил, с чувством огромного, неописуемого облегчения и радости поднял над головой руки – с пальцами в жесте «виктория».
Хотел себе на память такой красивый кадр. Уверен, кто-нибудь это да запечатлел.
– Йес! Йес! Да, да, да!!! Ух!.. – кричал я изнутри в забрало шлема, притормаживая перед изгибом трассы.
На душе было легко и здорово. Я будто снял с себя какое-то проклятие – и радовался этому как ребёнок.
Я победил. Победил, чёрт возьми!!! Наперекор упрямой судьбе выиграл-таки эту грёбаную гонку!.. В самом деле – какое счастье…
Когда я выкричал свой восторг, то разве что хватал широко открытым ртом воздух, всё ещё до конца не веря в случившееся.
– Спасибо, – прошептал я, подъезжая впереди пелотона по пит-лейну. – Папа, мама… Игорь Владимирович… Володя, Никитос, Лёха… Все… Спасибо…
…Когда наша призовая тройка: я, Кари и Атоев – остановилась в дальнем конце дорожки, около указателей в руках у грид-гёрлз, я первым вынул из креплений руль и вылез наружу.
Поджидавший меня Игорь ничего не сказал – только молча, крепко обнял.
Обернувшись, я заметил Нико, вставляющего свой руль обратно в «Татуус». Вся его поза выражала что-то негативное – но неясно: в отношении других или же его самого.