Пользуясь тем, что рядом не было посторонних, мама обняла меня и прошептала:
– Миш, я знаю, ты лучший!
В её шёпоте я уловил слёзы, и это навело меня на подозрение.
– Отец так и не звонил? – спросил я, отстранившись.
– Звонил, – после недолгой паузы ответила она. Вопреки ожиданиям, не заплакала. – Не волнуйся за него. Опять дела его задержали…
– Он жив? – Я уже не знал, чего ждать.
– Да. Он в полном порядке. И надеюсь, он со всем справится.
Ночь, Пярну
Проснулся я по двум противоположным причинам: одновременно хотелось по нужде и попить. Вокруг было темно, и я глянул время на смартфоне, а не на будильнике.
Полвторого ночи. Недолго же я проспал. А ведь завтра (точнее, уже полтора часа как сегодня) очень важный день…
Волнения не было. Во всяком случае пока. И я уж точно не собирался вызывать его сам или поддаваться, когда оно придёт.
Я спокойно сделал всё, что было нужно, и, взяв со стола одну из пустых пластиковых бутылок, как был – в майке, шортах и кедах на босу ногу – вышел в коридор.
Кулер находился в небольшом углублении-рекреации у выхода на лестницу. Я шёл мимо закрытых дверей компактных уютных номеров, где спали те, кто приехал в эти выходные на автодром, и слышал лишь собственные тихие шаги и дыхание.
Проходя мимо комнаты Лаймы (последняя не особо-то и скрывала, где остановилась), я насторожился. Поднятая для следующего шага нога замерла в воздухе.
Я услышал тихий приглушённый плач.
Встал выбор: продолжить путь или постучаться – это хотя бы её отвлечёт. Я справедливо рассудил, что за пару минут вряд ли что-то изменится, и потопал дальше.
Не спеша добрался до кулера, набрал воды в бутылку, половину выпил, набрал ещё раз. Подумал, что, наверное, хватит, и, завинтив крышку, направился назад по коридору.
У двери Лаймы не удержался-таки и постучал. Как и ожидалось, всё стихло. Удовлетворившись этим, я решил было продолжить путь… но тут дверь открылась.
На пороге стояла Лайма в простом халатике, под которым угадывалось бельё, и как-то странно на меня смотрела. Словно хотела меня прибить за то, что я нарушил её уединение, и в то же время сделать что-то другое. Что именно, я в ту секунду не успел придумать.
– Тебе чего? – не очень дружелюбно прошептала журналистка. – Ты преследуешь меня, что ли?..
– Нет, просто даю понять, что перемены в вашем поведении заметны невооружённым глазом – а значит, однажды на это обратят внимание и другие, если вы с этим поскорее не разберётесь. А сам я разве что мимо проходил, до кулера и обратно. Но если всё о’кей, то какого чёрта?..
Я махнул рукой и уже развернулся в сторону своей комнаты, как вдруг Лайма сказала:
– Подожди. Останься.
Удивлённый, я вновь повернулся к ней.
Она приоткрыла дверь чуть шире.
– Мика, я ничего против тебя не имею, но… Давай сейчас всё проясним, чтобы мы понимали друг друга.
– Хорошо. А то мне и самому надоело наблюдать вашу маску показной независимости, – сказал я, заходя в её номер.
У Лаймы нашёлся и чай: от такого предложения я не смог отказаться. Не очень приятно было оттого, что пришлось влезать в чужую жизнь, но, с другой стороны, я мог совсем скоро получить разгадку, которую жаждал найти с нашей первой встречи.
Юная журналистка долго собиралась с мыслями – допила чай, ушла в себя, закрыв лицо руками. Я не торопился: до утра времени было полно; к тому же, Лайма выглядела сейчас такой печальной, такой беззащитной… такой доступной…
Я отмахнулся от ненужных помыслов и залпом выпил то, что оставалось в чашке. Девушка тем временем вздохнула – и выпрямилась на стуле, видимо готовая рассказать мне всё, лишь бы я отвязался.
– Мика, давай расставим все точки над «i». Чего ты хочешь добиться, узнав всю правду?
– Понимания ситуации, – ответил я, подавляя протестующие инстинкты. – Никаких планов. Чисто деловые отношения, как и раньше.
– Хорошо… Примерно год назад я познакомилась с одним парнем – таким же, как ты, гонщиком, только из моей родной Финляндии. Какое-то время всё было хорошо, мы весело проводили время… Я даже на спортивную журналистику поступила потому, что хотела больше быть с ним вместе на соревнованиях…
Она потёрла глаза.
– Мне долго казалось, что у наших отношений есть будущее. Однако со временем всё яснее становилась несерьёзность встреч… И недавно я поставила ему это на вид. – Лайма шмыгнула носом. – Как оказалось, зря.
– Это случайно не кто-то из нашей «Формулы»? – спросил я.
– Нет. Он и в Финляндии-то не очень хорошо катается… Но имени я не скажу. Ни к чему это.