«Вот и всё», – обречённо подумал водитель.
Видимо, придётся гибнуть за так. Как обычно и происходит…
Но в разыгрывавшуюся среди деревьев в полной темноте сцену вклинился ещё один, никем не просчитанный фактор.
Водила даже ушам не поверил, когда внезапно – также у него за спиной – заговорил третий, незнакомый голос:
– Стоять на месте. Полиция. Бросить оружие, не то я стреляю…
От затылка тотчас отлепился неприятно давивший «ствол». В тот же миг водитель извернулся и вонзил шокер в бок бандита.
Оглушительно грохнули два выстрела, прозвучавшие почти одновременно. Заложило уши, но водила не выпустил электрошокер, которым продолжал лупить противника током.
– Отошёл! Бросил оружие! – крикнул полицейский.
Водитель понял, что это обращаются уже к нему, и подчинился.
– Я ничего не знаю, мне просто сказали сюда трейлер пригнать вместо стоянки… – забормотал он.
– Разберёмся…
Голоса заглушил грохот перестрелки на поляне, временами перекрываемый криками полицейских, загоняющих оставшегося бандита.
Сверкали точечные вспышки выстрелов. Пули с металлическим звоном рикошетили от трейлера, вплетаясь контрапунктом в симфонию перестрелки.
На расстоянии в пару метров полицейский, перекрикивая стрельбу, вызывал «скорую» для раненого преступника. Тот не двигался, даже не стонал, и водила сильно сомневался, что бандит выживет.
– Менты позорные! Не дамся! – крикнул преступник.
Прозвучало это гулко, словно он находился внутри трейлера.
– Аккуратнее там! Груз не повредите! – заорал водитель в сторону поляны.
– Да тихо ты!.. – осадил его полицейский.
Бахнуло ещё несколько выстрелов, отзвенел в ушах последний вопль – и на короткое время всё стихло.
Потом донеслись звуки бега, тихий глухой удар, будто что-то бросили на землю, и крик одного из полицейских:
– Ложитесь! Сейчас…
И тут на поляне прогремел взрыв.
Четверг, 18 июня, Сочи
Вечернее море мерно накатывалось волнами на берег. Песок подостыл, но оставался тёплым и приятно щекотал босые ступни.
Я специально пришёл на пляж только теперь, когда он начал пустеть. Во мне была сильна неприязнь Шумилова к шумным людским скоплениям (если невольно получился каламбур, извиняться не буду), и прошло пока мало времени, чтобы в этом плане что-либо изменилось.
Неподалёку в шезлонгах нежились родители в солнцезащитных очках; у обоих – по коктейлю в руке. Взглянув в их направлении, я в который уже раз испытал смешанные чувства.
С одной стороны, я всё так же злился на отца, до сих пор скрывавшего от меня что-то важное. Но, с другой, он же помог организовать ту операцию по поискам болида, и я понимал, что должен за это быть благодарным, и мысленно старался возбудить в себе это ощущение.
К маме у меня претензий не находилось. Может, она и не была особенно умной, зато явно по-настоящему любила своего сына. Точнее, думала, что любит личность, занявшую место Михаила Жумакина внутри его физической оболочки, – расставим уж все точки над «ё».
Потому что любовь – это самообман, ставящий одного человека в зависимость от другого, и мощнейший инструмент манипуляции. От обоих пунктов Шумилов в своей жизни старался избавиться. И в итоге жил без особых проблем. Правда, работка у него была другая… не медийная. Так или иначе, спортсмены – публичные фигуры, а уж гонщики – в особенности.
Поэтому хотя бы видимость нормальных семейных отношений надо поддерживать.
Прошло всего несколько часов с тех пор, как мы сюда прилетели. По пути из аэропорта в гостиницу отец пересказал мне, чем кончилась история с пропажей трейлера, – это ему по телефону передал начальник охраны, которому, в свою очередь, утром позвонил тот полковник.
Оба преступника были застрелены при задержании. Денег, обещанных ими водителю, конечно же, не оказалось. Зато у них имелась бомба, которой они хотели взорвать болид; к счастью, этого не произошло. Один из полицейских успел выкинуть её из трейлера и спрятаться за исполинским корпусом машины.
Игорь переслал мне в личку фотки опалённой с одной стороны, но сильно не пострадавшей фуры. Болиду же повезло меньше: в него попало несколько пуль, и теперь у механиков появились дополнительные заботы по его подготовке к уик-энду.
Водителя немедленно уволили; сейчас с ним менты разбирались, но срок ему светил едва ли. Мне оставалось радоваться, что машины не конфисковали в качестве вещдоков на неопределённое время.