— Спасибо, что сразу приняли нас. Мы расследуем смерть Линды Смит и хотели бы побеседовать с вами и ее дочерью Милли, — продолжила Агнес.
Заведующая глубоко вздохнула, кивнула и, вернувшись в свое кресло, жестом указала на стулья для посетителей. Агнес тут же села, а Расмус остался стоять у стены.
— Мы оповещены о печальной кончине матери Милли, — проговорила заведующая. — Девочке уже сообщили.
— Спасибо, — сказала Агнес.
— Чем я могу вам помочь?
— Расскажите, как девочка попала к вам в учреждение? — спросил без церемоний Расмус.
— Ох, у нас в приюте сто пятьдесят детей, и каждый ребенок с тяжелой историей. Кого-то родители бросили в больнице, кого-то — на ступенях приюта или оставили на улице.
— Нас интересует Милли Смит, — перебил Расмус и был награжден неодобрительным взглядом Агнес.
— Да, да, конечно. У Милли тоже было непростое детство. Она попала к нам из городской больницы, после того как ее подлечили. Но девочка оказалась истощена не только физически, но и эмоционально. Она была одинока, сбита с толку, напугана, о ней никто не заботился, она недоедала, не посещала школу, и сейчас мы пытаемся заполнить огромные пробелы, просто дыры, в ее развитии. Ее мать отстранилась от воспитания и содержания ребенка. Милли нуждалась в заботе, которую получает у нас в приюте.
Заведующая тяжело дышала, ее большая грудь вздымалась в такт словам.
— Девочка почти не разговаривает, хотя прошло уже почти полгода, как она у нас. Наши специалисты делают все возможное, чтобы вернуть ее к нормальной жизни, но пока мы движемся очень медленными шажками.
— Мы можем с ней побеседовать? — спросил Расмус.
— Запретить я вам не могу, вы же представители власти.
— Кроме того, мы расследуем убийство, — вставил несдержанно Расмус.
— Убийство? — удивилась заведующая, ее глаза широко открылись, брови взлетели вверх. Она сцепила руки и встряхнула головой, словно стряхивая с себя эту информацию. — Я думала, ее мать умерла от болезни, вызванной пагубными привычками, которые заполонили ее жизнь.
— Мы не можем разглашать детали следствия, но она умерла не от естественных причин, — ответила Агнес более мягко, чем сказал бы Расмус.
— О, Святая Мария, — испуганно пролепетала заведующая и прижала левую руку к груди.
— Вернемся к разговору с девочкой, — напомнил Расмус.
— Да, еще раз повторю, что не могу вам запретить, но я бы рекомендовала провести беседу только вашей коллеге. Без вашего присутствия.
— Это почему же? — удивился Расмус.
— Ну у нас приют для девочек, и Милли, как и многие наши постоялицы, не очень доверяет мужчинам. Откровенно говоря, она им совсем не доверяет и очень боится. Поэтому если вы хотите услышать от нее хоть слово, хотя и этого обещать не могу, то предпочтительнее, чтобы вы обождали в коридоре или саду и не попались ей на глаза.
Расмус демонстративно задумался, провел крупной рукой с выступающими венами по небритому лицу.
— Хорошо, так и поступим, — сказала за него Агнес.
— И еще, при разговоре будем присутствовать я и наш психолог миссис Пимс. А вы, детектив, можете пока побеседовать с внештатным специалистом по поддержке и адаптации детей мисс Иллаей Стоун. Она тоже занимается Милли, и, возможно, поможет вам в чем-то.
Расмус кивнул.
— Где я могу ее найти? — сухо спросил он.
— Подождите во внутреннем саду, я ее позову. А мы с вашей коллегой пойдем к Милли.
Детектив Расмус принялся расхаживать по внутреннему двору перед приютом. По периметру здания цвели яблоневые и вишневые деревья, под окнами красовались аккуратные клумбы с разноцветными яркими тюльпанами. Напротив здания на огороженном сеткой поле играли одетые в одинаковую форму девочки, периодически настороженно поглядывая в его сторону. Он попытался им улыбнуться, но они все разом отвернулись и с визгом побежали к противоположному краю.
Среди звуков звенящего в воздухе задорного смеха и болтовни Ален расслышал ровный стук каблуков и обернулся. По ступеням к нему направлялась молодая, лет тридцати, девушка с каштановыми кудряшками, которые весело блестели на солнце, как шоколадные завитки. Светло-карие глаза ее улыбались и светились какой-то детской добротой, маленький курносый нос был чуть присыпан веснушками, уголки четко очерченных губ цвета были приподняты к солнцу. Детектив замер, невоспитанно уставившись на ее милое лицо, пока она не окликнула:
— Детектив?